Я думаю, и вы скоро почувствуете то же самое. У васпрекрасные дети, вы красивы, добры, вы вообще замечательная женщина. Вызаслуживаете того, чтобы быть счастливой, Пейдж, и когда-нибудь, одна или скем-либо, вы станете счастливой.

— Неплохо было бы высечь эти слова в камне. Тогда этозвучало бы более монументально и успокаивающе.

— Хорошая идея. Но вот увидите, у вас точно всеналадится, я чувствую это.

— Поскорее бы, — тихо ответила она.

Он пристально посмотрел на нее. Вдруг он наклонился к ней, ией на мгновение показалось, что он собирается поцеловать ее. Но в этот моментна лужайку с криком ворвались мальчики. Они опять собирались играть в бейсбол.

— Никакого бейсбола, ребята! — твердо приказалТригви. Момент был упущен, и Пейдж даже подумала: а был ли он? — Бьорн,уже поздно. Почему бы вам не посмотреть спокойно телевизор? Скоро уже спатьложиться. — Он повернулся к Пейдж:

— Может быть, вы оставите Энди сегодня у нас? Высобираетесь вернуться в госпиталь?

— Я бы поехала домой, Брэд может завтра заехать домой изахватить Энди. Тогда я смогу провести побольше времени с Алли. А вы когдапоедете к Хлое? — Теперь вся их жизнь определялась этими поездками вгоспиталь, и требовалось немало поломать голову, чтобы устроить встречу илисвидание с кем-то еще.

— Но я поеду ненадолго и скоро вернусь, — ответилТригви.

— Все-таки мы поедем домой, — с заметнымсожалением сказала Пейдж. Они явно не спешили расставаться, еще немногопосидели на открытом воздухе, наслаждаясь теплой ночью и обществом друг друга.Но Тригви больше не смел приблизиться к ней, и по дороге домой она размышляла:уж не почудилось ли это ей? Он так независим, у него своя налаженная жизнь. Ктому же, как сказала неделю назад Алисон, а он только что подтвердил, емухорошо и без женщин. Дана все-таки оставила слишком глубокий след в его жизни,боль воспоминаний еще жила в нем.

Но ведь и Брэд сильно ранил ее — как странно, что при этомее влекло к Тригви! Раньше она никогда не думала об этом, но теперь, послецелой недели, проведенной с ним вместе, она поняла, что он не только внешнепривлекателен, но и вообще замечательный человек.

При этих мыслях Пейдж улыбалась. Вдруг на заднем сиденьезашевелился Энди и задал ей вопрос, который заставил ее вздрогнуть:

— А кто это — Стефани?

— Ты это о чем? — У нее бешено колотилось сердце.

— Я слышал это имя, когда вы с папой ругались. А потомон ей звонил.

— Наверное, кто-то из его знакомых на работе, —ответила Пейдж как можно спокойнее. Тригви прав — дети не так наивны.Интересно, что еще ему удалось услышать в ту ночь, когда у него был кошмар?

— Она красивая? — настаивал Энди.

— Я ее не видела, — равнодушно ответила Пейдж.

— Тогда почему же ты кричала на папу из-за нее?

Его настойчивость начинала бесить ее.

— Я на него не кричала, и вообще я не хочу говорить обэтом.

— Почему? У нее голос такой красивый.

— А ты откуда знаешь? — Ее словно ударили подложечку. Пусть теперь она знает о существовании Стефани, ей совсем не нравилосьслышать это имя от Энди.

— А она звонила вчера, когда ты была в госпитале. Онапросила меня передать папе, что она звонила.

— И ты передал?

— Я забыл. Она на меня не рассердится, как ты думаешь?

— Просто уверена в этом, — ответила Пейдж, но наее лице, когда она припарковалась и они пошли к пустому дому, было написаносовсем другое выражение.

— А ты на меня сердишься? — обеспокоенно спросилЭнди, когда она раздевала его на ночь. Она глубоко вздохнула и посмотрела насына: как же можно сердиться на него из-за того, что вытворяет его отец?

— Нет, дорогой, я на тебя не сержусь. Просто я устала.

— Ты теперь всегда усталая, мама… после этогонесчастного случая с Алисой.

— Да, всем нам теперь нелегко. И тебе тоже. Я это знаю.

— А на папу ты сердишься?

— Иногда. Мы просто сильно устаем и волнуемся из-заАлли, Но мы вовсе не сердимся на тебя. Ты к этому не имеешь никакого отношения.

— А на Стефани ты сердишься? — Он старался собратьвсю доступную информацию. Для своего возраста он был, пожалуй, слишком смышлен.Пейдж только вздохнула, услышав этот вопрос.

— Я с ней незнакома. — И это была правда — ей следовалосердиться только на Брэда, именно Брэд затеял все это, лгал ей, изменял. Онпросто разбил ее сердце. Во всем виноват только Брэд, а вовсе не девушка, скоторой он спал. — А вообще ни на кого я не сержусь. И на папу тоже.

— Тогда хорошо. — Наконец-то он облегченноулыбнулся ей. Пейдж понимала, что очень скоро им придется ввести сына в курсдела, особенно если Брэд все-таки решит уехать от них. — Знаешь, мам, амне Бьорн понравился.

— И мне. Хороший парень.

— Он самый старший из всех, с кем я знаком. Ему ведьвосемнадцать. Он не такой, как все, я это понимаю, но он все равно хороший.

— Да, он не как все, — улыбнулась она. — И тытоже.

Я тебя люблю, моя прелесть.

Она поцеловала его и уложила в постель, а потом пошла в своюкомнату и долго думала перед сном о перемене, произошедшей со всеми за этунеделю, — как все было просто устроено тогда, когда Алисон отправилась наужин к Торенсенам, а Брэд в Кливленд. Все было так просто в этой жизни! Атеперь… Детская ложь чуть не убила их всех.

Почти все воскресенье Пейдж провела в госпитале, оставивЭнди в семье его школьного друга. Утром позвонил Брэд и сказал, что не сможетприехать к ним. Энди сначала расстроился, но потом перспектива провестивоскресенье с другом заставила его забыть о своих огорчениях.

В приемную отделения интенсивной терапии, где сидела Пейдж,на пару минут забежал Тригви и принес ей сандвичи и пирожные, а потом сновавернулся к Хлое, у которой в этот день собралось много посетителей. Она былапросто счастлива от того, что снова была в окружении друзей, и чувствовала себягораздо лучше.

— Кстати, Бьорн просто в восторге от вашего субботнеговизита, — сказал Тригви, когда они вместе уплетали сандвичи в коридоре.Судя по его виду, он был рад видеть ее, однако Пейдж твердо решила, что тотсубботний эпизод наверняка нафантазировала она сама. Он вел себя как друг, а некак потенциальный ухажер.

— Энди тоже очень доволен. Он здорово повеселился.

Если бы сегодня не пришлось отвезти его к другу, оннаверняка попросил бы, чтобы мы пригласили Бьорна к нам. Но позвонил Брэд исказал, что он не сможет приехать.