– Потому что сама о ней не знала, – сердито бросилахудожница. – Я нашла ее только наутро. Что я, ясновидица вам какая-нибудь? Ктому же меня о пуле никто и не спрашивал. Мне не предлагали пройтись по дому ипоискать, нет ли где чего странного. Спросили лишь о том, слышала ли явыстрелы. И даже не пытайтесь сделать из меня козла отпущения, молодой человек,– не получится, уверяю вас.

– Нет-нет, что вы! – поспешно отозвался Строн. – Вынеправильно меня поняли.

– Надеюсь, меня-то вы поняли правильно, – парировала она.

– Я тоже на это надеюсь, – вмешался, улыбаясь, судья. –Извещаю всех о том, что слушание возобновится в три часа пополудни. Мыпродолжим его с того момента, на котором прервали утреннее заседание.

Слухи распространяются подобно лесному пожару, и когда судвозобновил свою работу в три часа пополудни, в зале не было ни одногосвободного места.

К делу подключился сам окружной прокурор Гамильтон Бергер –крупный мужчина с широкой грудью и бычьим загривком, который восседал рядом соСтроном, всем своим видом показывая, что он не из тех, с кем можно шутить.

Ровно в три часа из своего кабинета вышел судья Киппен.Публику призвали к вниманию, и судья обманчиво мягким голосом возвестил:

– «Народ против Эвелин Багби». Предварительное слушание. –И, чуть строже, добавил: – Стороны готовы?

– Обвинение готово, – заявил Строн.

– Защита готова, – эхом отозвался Мейсон.

– Суду, чтобы разобраться в предъявляемых уликах, хотелосьбы прежде всего узнать, удалось ли обнаружить еще что-нибудь на местепроисшествия, – сказал судья.

– Вдобавок к пуле, найденной в доме миссис Юнис, о чем дастподробные показания мистер Редфилд, в стволе дуба была обнаружена еще одна,которую мистер Редфилд извлек собственноручно, о чем он также доложит суду, –сказал Строн.

– Хорошо. Приступаем, – кивнул судья. – Мистер Редфилд, явижу, находится здесь в зале. Перед судом стоит задача – решить, можно липриобщить к делу в качестве вещественного доказательства оружие, которое, помнению обвинителя, было орудием преступления. Мистер Редфилд, вы уже присягалии представлялись суду как эксперт, поэтому давайте сразу же приступим к делу.

Редфилд занял место свидетеля.

– Итак, – поднимаясь с места, произнес Строн, – давайтепоговорим о дубе и пуле, которая…

– Надо все это упростить, – перебил его судья. – Предлагаюназвать пулю, послужившую причиной смерти потерпевшего, пулей номер один; пулю,извлеченную из столба опоры ограждения, – пулей номер два; пулю, извлеченную издуба, – пулей номер три и, наконец, пулю, обнаруженную в доме миссис Юнис,пулей номер четыре. Предложение приемлемо?

– Вполне, – кивнул Строн.

– Полностью приемлемо, Ваша Честь, – присоединился к немуМейсон.

– Прекрасно. Так их и обозначим. Расскажите нам о пуле номертри, мистер Редфилд. Той, которая была извлечена из дуба.

– Хорошо.

– Так что вы там обнаружили? – нетерпеливо спросил судья,беря на себя функции заместителя прокурора.

– Я установил, Ваша Честь, что в стволе дуба застряла пуля.Она вонзилась в него под углом и отколола кусок коры. Я установил также, чтоэта пуля была выпущена из револьвера, который обвинение стремится представитьсуду в качестве вещественного доказательства. Он фигурирует в протоколах какматериал для идентификации под литерой «А».

– Есть у вас хоть какие-либо сомнения в том, что эта пулявылетела именно из этого револьвера?

– Ни малейших, Ваша Честь.

– Тогда получается, что у нас на руках три пули, выпущенныеиз него, при том, что в барабане было найдено всего две пустые гильзы, –заметил судья.

Со своего места тяжеловесно поднялся Гамильтон Бергер.

– Одну минуту, Ваша Честь, – обратился он к судье. – Я хочувысказаться по этому поводу. Я считаю, что кто-то – не стану пока называть, ктоименно, хотя надеюсь сделать это еще до конца судебного разбирательства, – таквот, этот кто-то умышленно подтасовал улики по делу Эвелин Багби.

– Это очень серьезное обвинение, – предупредил судья.

– Совершенно верно, – подтвердил Бергер, – и я сообщаю суду,что нахожусь здесь именно из-за этого. Я хочу сам во всем разобраться иустановить виновного.

– Хорошо. Значит, вы считаете, что улики были подтасованы. Икаким образом, позвольте вас спросить, мистер окружной прокурор? Как,по-вашему, это было проделано?

– Э-э, что касается… Нет, сейчас я не готов еще ответить наваш вопрос. Но я считаю, что улики, связанные с пулей номер четыре, возможно,окажутся более важными, чем те, которые относятся к пуле номер три.

Судья Киппен повернулся к Редфилду.

– Что ж, давайте поговорим о пуле номер четыре. Что выможете сказать о ней?

– Пуля номер четыре была выпущена из револьвера той жесистемы и калибра, что и тот, который заявляется обвинением в качестве вещественногодоказательства, но все же не из последнего.

– Вы уверены в этом? – спросил судья.

– Полностью, Ваша Честь.

– Хорошо.

Судья повернулся к обвинителю.

– Повторите-ка ваше предложение о приобщении револьвера кделу в качестве вещественного доказательства. Суд примет…

– Одну минуту, Ваша Честь, – перебил его Мейсон. – Полагаю,я имею право задать пару вопросов свидетелю по этому поводу до того, как оружиеполучит статус вещественного доказательства?

– Да, конечно. Суд вовсе не собирается мешать вам ввыполнении ваших обязанностей, мистер Мейсон. Но при данных обстоятельствах судвполне определенно желает иметь это оружие в своем распоряжении и под своейопекой, дабы не допустить никаких махинаций в дальнейшем или обвинений в такихмахинациях.

– Конечно, Ваша Честь, – вежливо согласился Мейсон. –Значит, я могу допросить свидетеля?

– Да, – резко ответил судья и добавил, глядя в сторону: – Вэтом деле мне тоже кое-что не нравится. Суд присоединяется к заявлению мистераГамильтона Бергера, окружного прокурора, о необходимости тщательно разобратьсяв том, что же произошло на горной дороге.

– Да, Ваша Честь, – недрогнувшим голосом откликнулся Мейсон.Он, казалось, даже не подозревал, что замечание судьи, равно как и заявлениепрокурора, относилось прежде всего к нему. – Мистер Редфилд, скажите,пожалуйста, когда вы получили револьвер – он же материал для идентификации подлитерой «А», – в барабане находились две стреляные гильзы, не так ли?