Ее лицо почернело от копоти, на щеках блестели дорожки от слез, глаза полыхали обидой и злостью. Фальконет смотрел на меня, и я вновь почувствовал в груди черную дыру — сродни той, что зияла в жерле.

Элен направила ствол вверх и поднесла фитиль. Громыхнул выстрел, воздушная волна оглушила меня. Бог весть, когда виконтесса де Понсе научилась стрелять из артиллерийских орудий… Я понял, что означали слова «причесаться ядром»: показалось, что жестяной гребень взломал черепную коробку и перевернул мозги. Я свалился на палубу. Словно из преисподней доносились вопли Артемия Феклистова, Оливера Годена и барона фон Нахтигаля. Но их голоса выражали не боль, а крайнюю степень разочарования.

Я приподнял голову — оказывается, грузоподъемное устройство сломалось, и на моих глазах оба сундука с серебряными монетами сорвались вниз.

Мне почудилось, что я раздвоился: вроде остался лежать на палубе и как бы со стороны увидел себя бегущим к борту, еще три пары ног грохотали рядом. Мы бежали долго — целую вечность — и должны были опоздать.

Перегнувшись через фальшборт, мы увидели, как сундуки грохнулись на те сундуки, что уже покоились внизу. От удара шлюпка перевернулась, и все четыре сундука с серебром Российской империи исчезли в пучине.

Оказавшиеся в воде матросы вынырнули на поверхность и с прусской невозмутимостью принялись за спасение лодки.

Артемий Феклистов разразился непристойной бранью. Ему вторил капитан Годен, но на своем родном английском языке. Барон фон Нахтигаль молчал, словно в немецком языке не нашлось подходящих выражений. А перед моим мысленным взором возникла фигура государя императора, и я подумал: а не остаться ли мне на английской службе?

— Черт подери! — прорычал Артемий Феклистов и скомандовал солдатам: — За мной! Здесь больше нечего делать!

Они отступили к другому борту и бросились вниз по трапу.

— Идиоты! Идиоты! — Барон фон Нахтигаль вышел из оцепенения. — Вы! Вы во всем виноваты! Бейте их, бейте, ребята!

Боцман Хенке и его подручные напали на капитана Годена. Я почувствовал, что более-менее пришел в себя после «прически» ядром из фальконета. Артемий Феклистов с горсткой подчиненных ему солдат двигался в сторону датского берега. А я мог оправдаться перед государем императором единственным способом — предъявить предателя.

Оливер Годен бился с пруссаками. Элен де Понсе, забытая всеми, рыдала у фальконета. И похоже, они забыли о том, что «Брунхильда» вот-вот погибнет — потонет или раньше сгорит.

— Что ж, леди и джентльмены, счастливо оставаться, — промолвил я и отправился вниз по трапу.

У борта покачивалась еще одна небольшая лодка. Должно быть, на ней добирался сюда капитан Годен. Я отвязал ее и хотел уже оттолкнуться от борта «Брунхильды», как вдруг сверху донесся голос Элен:

— Андрэ, забери меня отсюда!

— Хорошо! — крикнул я. — Сядешь за весла!

Прошла целая вечность, пока виконтесса спустилась в шлюпку. «Брунхильда» качалась на волнах, и пару раз мадемуазель де Понсе едва не сорвалась. С последней ступеньки она рухнула в мои объятия, и мы повалились на дно. Одновременно раздался грохот, шлюпка разлетелась в щепки, и нас накрыло ледяною волной.

Я вынырнул первым. Через мгновение над поверхностью воды появилась головка Элен. Ее глаза застыли от ужаса, сил утереть лицо от стекавших по нему потоков у нее не было.

— Вот и все, — слабым голосом произнесла она.

Ее взгляд остановился на мне, и она добавила:

— Андрэ, я умираю…

Вода вокруг нее окрасилась розовым цветом.

— Держись, держись за меня! Господи, что это было?!

Я взял ее за руку и подтянул к себе. Виконтесса вцепилась в меня обеими руками. Вокруг плавали обломки и щепки от шлюпки. Я ухватился за доску, только что служившую скамьей. Дыхание перехватывало от холода. Нужно было грести изо всех сил, пока руки и ноги не свели судороги.

— Андрэ, Андрэ, не бросай меня, — непослушными губами бормотала Элен.

— Никто тебя не бросит, — ответил я.

Пропитанная водой одежда тянула вниз. Я мысленно возблагодарил капитана Фоли, который посоветовал перед боем сменить ботфорты на туфли. Изловчившись, я избавился от обуви.

— Heus-Deus, либо я еще повоюю, либо доберусь до тебя босиком, — прошептал я и скомандовал Элен: — Держись за доску!

— Андрэ, не бросай меня, — вновь простонала она.

Виконтесса навалилась на меня, вцепившись в мои плечи, и никакая сила не заставила бы ее разжать пальцы, чтобы ухватиться за спасительную доску. Я изо всех сил работал ногами. Корабли, возвышавшиеся над нами, выглядели исполинами, а датский берег теперь казался недосягаемо далеким. Артиллерийская канонада не прекращалась. То тут, то там ядра били в воду, поднимая фонтаны.

— Heus-Deus, только не по голове! — взмолился я.

Я продолжал работать ногами, Элен держалась за меня, а впереди маячила шлюпка.

— Феклистов! Артемий! Феклисто-о-ов! — прокричал я.

Но тщетно. Шлюпка удалялась. Сперва я подумал, что Артемий не слышал крика о помощи из-за продолжавшегося боя, но тут же отмел эту мысль. Там, в шлюпке, был не тот Артемий, который дал смелый отпор разбойникам. Нет, это был Артемий, предавший отечество, государя императора, друзей и товарищей ради обогащения. Он и себя предал, отказавшись от собственного имени и убив человека, чтобы выдать убитого за свое тело. Стараниями графа Воронцова в Лондоне уже появилась могила, а на ней камень с именем лейтенанта Феклистова.

Артемия, который пришел бы на помощь, похоронили в Лондоне. А там, в шлюпке, бегством спасался злодей, который огрел бы веслом по голове и меня, и мадемуазель де Понсе, если бы оказался рядом.

Мелькнула мысль, что и впрямь в его интересах утопить нас, а он спешит к берегу так, словно мы представляем угрозу для него. Я обернулся и увидел, что следом за нами идет баркас с белым флагом.

— Элен! Элен! Мы спасены! — прокричал я.

Ловкие руки втащили на борт сначала мадемуазель де Понсе, а затем и меня. Я не верил своим глазам: половину команды на баркасе составляли датчане, а половину — англичане, мои солдаты, а с ними Фредерик Тезигер и Жан Каню.

Элен истекала кровью от многочисленных ран. Мелкие щепки от разбитой шлюпки вонзились в ее спину и ягодицы. Выходило, что, повалив меня на дно лодки, она прикрыла меня своим телом.

— Эти щепки вогнали в ее плоть обрывки платья, — сказал кто-то из наших спасителей. — Срочно нужен врач, иначе может быть заражение крови.

Один из солдат помог мне избавиться от мокрой рубашки и накинул на меня сухой кафтан.

— Сударь, я уже не чаял увидеть вас живым-с! — воскликнул Жан Каню.

— Ты должен был наблюдать не за мною, а за датскими пушками, — ответил я по-русски, чтобы датчане не поняли нас.