Я отнимаю у нее тарелку и со стуком ставлю обратно на тележку.

– Ну а теперь, – велю я, пододвигая к Флёр растение в горшке и садясь напротив, – покажи мне.

Она смотрит на меня поверх салфетки, которой вытирает сироп с подбородка.

– Я не могу тебе показать, – огрызается она. – Этому таким образом не научиться.

Я хлопаю ладонью по кофейному столику.

– Тогда объясни мне!

Выражение ее лица трудно прочесть: гнев, враждебность, возможно, нетерпение, но только не страх. Страха нет и в помине.

Я провожу руками по волосам, едва сдерживая ярость. Чем больше она злится, тем более отчаянно будет бороться со мной.

– Объясни мне, как командовать растением, – повторяю я с плохо сдерживаемым спокойствием.

Она лишь качает головой, как будто разговаривает с полным идиотом.

– В том-то и дело. Растениями нельзя командовать. Они не люди. Им все равно, кто ты, сколько у тебя власти или какую корону ты носишь. Ты не можешь помыкать ими, как своим кухонным персоналом.

Я спрыгиваю с дивана, хватаю Флёр за руку, вызываю пламя и подношу к ее лицу.

– Огонь тоже не человек, но он приходит, когда я его призываю.

Она смотрит на пламя, стиснув зубы.

– В том-то и дело. Ты силой прокладываешь себе дорогу по миру, беря то, что хочешь, идя по головам, угрожая, крича и требуя, чтобы тебе подчинялись… Магия земли работает совсем по-другому. Ты не можешь просто проникнуть в живое существо, установить контроль с помощью грубой силы и ожидать, что оно будет сотрудничать с тобой. – Она тянется к моей руке, чтобы оттолкнуть пламя, но я подношу его ближе, усиливая хватку.

– Мое терпение на исходе.

– Растения – живые существа, – поясняет она, морщась, ее щеки раскраснелись от жара. – Они дышат, питаются, размножаются и страдают, совсем как мы. Лучший способ понять, как работать с ними, – это заставить себя почувствовать то, что чувствуют они!

– Прекрати издеваться надо мной и скажи, наконец, как управлять этим чертовым…

Растение шевелится в горшке.

Я поворачиваюсь на звук и замираю, когда взгляд Флёр становится отсутствующим. Никаких видений. Никаких воспоминаний. Только темная пустота радужек, как будто разум покинул тело, переместившись куда-то еще. Я гашу пламя.

Растение просыпается и потягивается. Похожий на гибкую лозу стебель скользит ко мне и дотрагивается до моей свободной руки, когда я опускаю ее. Я не двигаюсь, и он ползет по моему запястью, медленно обвиваясь вокруг него, сантиметр за сантиметром перетаскивая горшок по столу. Ничего подобного я никогда прежде не видел. Кроме, разве что, видеозаписи того впечатляющего землетрясения, которое Флёр спровоцировала в Текате, – или того, как она приказала целой кедровой роще уничтожить Майкла. Однако сейчас, наблюдая за приближающимся ко мне горшком, я чувствую поднимающуюся по шее дрожь и крепче сжимаю руку Флёр.

Лоза поднимается выше, извиваясь мелкими хищными движениями и подтаскивая за собой горшок.

– Это Epipremnum aureum, – поясняет Флёр, когда растение опоясывает мое предплечье, – более известный как плющ дьявола. Его практически невозможно уничтожить. – Ее пустой взгляд скользит к моему горлу, а растение тем временем обвивается вокруг сгиба моего локтя. – Его листья в форме сердца остаются зелеными, вырастая до удивительной длины, даже когда оно содержится в темноте. Этот вид карабкается, цепляясь за разные поверхности, – продолжает она. – Известны случаи, когда плющ заполонял собой лесную подстилку целиком, удушая всю экосистему. А его листья только кажутся безобидными, но это обман: на самом деле они смертельно опасны для более слабых видов. Так что, – добавляет Флёр с угрожающей улыбкой, – ему не нужно, чтобы ты им командовал. Оно вполне способно повесить тебя, задушить или вызвать тошноту, как с твоего согласия и при твоем участии, так и без него.

Горшок оказался уже на краю стола. Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как он опрокинулся и, ударившись об пол, разбился, рассыпав землю на ковер. Корни растения упрямо свисают с моей руки. Усиливая хватку, оно подтягивается по моему плечу, оказываясь в опасной близости от горла.

Когда в попытке отбиться от лозы я отпускаю Флёр, прядь ее волос зацепляется за мои наручные часы, и розовый локон отрывается, заставляя ее вскрикнуть.

Освободившись от плюща, я бросаю его вместе с корнями на стол.

– Твое дурацкое представление отняло у нас уйму времени. У меня здесь больше нет растений. Теперь придется послать Ликсу в галерею за другим.

– Другое не понадобится.

С раздраженным вздохом Флёр опускается на колени, собирая землю в треснувший горшок.

– Что ты делаешь?

– Исправляю урон.

– Тут уже нечего исправлять. Растение мертво.

– Оно не мертво, – огрызается она, осторожно опуская обвисшую лозу обратно в землю. – Если бы ты мог это почувствовать, то не болтал бы сейчас глупости.

– Ты продолжаешь говорить так, будто я знаю, что все это значит!

– Дело в сочувствии, Дуг! – Она вскакивает на ноги, и ее голос взлетает на несколько октав. – Основная человеческая способность – разделять чужие чувства! Но очевидно, это ниже твоего достоинства, поскольку ты слишком занят игрой в бога и отречением от собственной человечности!

– Ни во что я не играю!

– Разве? Так докажи это! – Она указывает на разбитый горшок, с вызовом вздергивая подбородок. – Почини что-нибудь.

Я встаю с дивана, борясь с желанием придушить ее.

– Если бы я мог это сделать, мы не вели бы этот разговор.

– А ведь ты можешь, – говорит она, тыча пальцем мне в грудь. – Гея наделила тебя такой силой, когда сделала Стражем. Умение сокрыто внутри тебя вне зависимости от того, пользуешься ты им или нет.

– Оно не желает со мной сотрудничать, это умение!

Отвернувшись от Флёр, я ухожу в другой конец комнаты, испытывая отвращение к вспышке любопытства в ее глазах. Массируя грудь, взорвавшуюся болью в том месте, куда она ткнула меня пальцем, я достаю из кармана телефон, чтобы позвонить Ликсу.

– Даже если ты распорядишься доставить в эту комнату тысячу растений, итог будет один: ты лишь убьешь их все, – раздраженно говорит Флёр. – Ты никогда не научишься управлять магией таким образом. Природа магии земли созидательна, а не разрушительна. Это не то же самое, что огонь. Она реагирует не так, как вода или ветер. Постижение магии земли ничем не напоминает сражение.

С силой втянув носом воздух, Флёр смотрит на разбитый горшок и опускает руки вдоль тела. В ее глазах снова появляется уже знакомый мне отрешенный взгляд, и они медленно закрываются.

В комнате потрескивает магия. Я опускаю телефон и осторожно возвращаюсь на диван, видя, что плющ начинает шевелиться. Флёр ахает. От боли и сосредоточенности у нее щиплет глаза, а растение тем временем выпрямляется в черепках, зарывается корнями в почву. На его стебле появляются крошечные шишечки, из которых разворачиваются яркие новые листья, переваливающиеся через край горшка. Я хватаю Флёр за руку, видя, что стебли снова ползут ко мне.