— Ладно, — решил Жерар Николаевич, — сейчас с Кандором закончим и вылетим на Сырт.

— Точно! — поддержал Обозов.

Впереди, за глубоким оврагом, покрытым синей травой, встали здания Кандора — когда-то базы, теперь — роботизированного хабитата. Здания выдержаны в одном стиле — либо купола, либо высокие цилиндры с закругленным верхом, смахивавшие на силосные башни. Они были белыми или серебристыми, с круглыми окнами-иллюминаторами. Наособицу стояли длинные плоские параллелепипеды, за ними сверкали кружевные параболоиды антенн. Белый цвет стен приятно оттеняли синие и голубые заросли местных эндемиков, а во дворах кое-где попадались проволочные корали, по которым медленно раскатывали громадные колобки фиолетовой капусты, изумительно вкусной в вареном и тушеном виде.

Краулер лихо влетел на узкую Главную улицу и остановился около столовой, где привыкли собираться жители Кандора. Сами кандорцы уже топтались у входа большой пестрой толпой, шумели и белозубо скалились.

— Здравствуйте, товарищи! — грянул с подножки Москвичев.

— Здравствуйте! Здравствуйте! — закричали кандорцы. — Милости просим!

А потом вперед вышла миленькая женщина лет тридцати и поднесла ему на вышитом рушнике каравай синего хлеба. Москвичев с удовольствием умял кусочек, а на десерт, обмирая от собственного нахальства, чмокнул женщину в щечку. Та ответила поцелуем в губы, чем надолго вывела уполномоченного из равновесия.

— Меня зовут Аэлита, — сказала она, — просто Лита можно! Я сама с Большого Сырта и без вас туда не вернусь!

— Мы вернемся вместе! — пообещал Москвичев, чувствуя непонятное волнение.

Толпа загомонила, зашумела и увлекла гостя в столовую. Москвичев протолкался через скопище веселых «шохо», как сами себя называли жители Красной планеты, и попал в медвежьи объятия огромного загорелого человека в синем комбезе.

— Добро пожаловать! — прогудел он. — Ждали вас, ждали! Меня зовут Вязаницын, Алексей Вязаницын. Я директор системы «Маринер»…

— Очень рад! — кивнул Москвичев.

Вязаницын крепко потряс его руку и провел за стол импровизированного президиума. Столовая плотно набилась шохо. Можно было начинать.

— Товарищи! — произнес Москвичев торжественно. — Мы, если пользоваться старыми терминами, построили коммунизм, мы добились великой цели, поставленной предками, но… Как-то однобоко это у нас вышло. Каждому по потребностям — этого у нас сколько хочешь. А вот чтобы «от каждого по способностям»… Вот этого нет! Почему вдохновенный труд не привлек к себе несколько миллиардов здоровых и неглупых людей? Отчего они погрузились в обывательщину? Недоработка, товарищи! И уж вовсе негодны средства. Глобальная слежка, развернутая Психонадзором, глубоко упаднические и пораженческие настроения во Всемирном Совете… Как это понимать, товарищи? Разве в мечтах тех, кто пытался построить коммунизм, были зоны спецкарантина для невоспитуемых?! Заявляю вам со всей ответственностью: наши зоны СК — это те же концлагеря, только со всеми удобствами! Эту позорную ошибку надо исправить!

— На Марсе нет ни одной зоны СК! — вскочил Вязаницын.

— А на Земле есть! — весомо напомнил Москвичев. — И нам нельзя мириться с таким позорным явлением! Да, жизнь на Марсе проще, и вы тут дружнее, но разве можно вносить раскол?! Разве можно отделяться от остального человечества? Они, видите ли, хомо, а вы, значит, шохо. Нет, дорогие товарищи, это серьезная политическая ошибка, и нам надо изжить подобные настроения! В этот трудный час мы должны сплотить свои ряды и вместе дать отпор врагу! Да, товарищи! Страшный враг надвигается на Землю и Марс, на общую нашу Солнечную систему! Себумы пошли войной на кхацкхов и перебили сотни миллионов этих разумных существ. Они захватили Вариану, а теперь обрушились и на нашу Периферию! Варварской мезонной бомбардировке подверглись базы на Теллусе и Алте! Убиты тысячи людей, а я сам лично побывал в лабораториях себумов, где эти, не побоюсь этого слова, жабы живьем сдирали кожу с детей и женщин!

По столовой пронесся гул, перебиваемый вскриками.

— Да, товарищи! — продолжал Москвичев. — Одну из жертв бесчеловечных вескусианских экспериментов нам удалось спасти. Как мне передали с базы, кожные покровы Татьяны удалось регенерировать. Но кто регенерирует психику этой несчастной женщины?! Кто залечит моральную травму и сотрет память о невыносимой муке?! А чучело из маленькой девочки?! А младенцы, разделанные и расчлененные?! Как можно мириться с подобным?! С подлым и жестоким агрессором может быть лишь один разговор — на языке оружия! Враг должен быть уничтожен! Но земная администрация заняла позицию непротивления, что равносильно соучастию! Это предательство, товарищи! Мы должны гневно осудить политику Рогира ван Вейдена и устранить ненавистный режим!

Толпа ответила шумным одобрением.

— И я призываю всех вас, — возвысил голос Москвичев, — проявить сознательность и записаться в Доброфлот! Мы не можем ждать, пока во Всемирном Совете очухаются и поймут всю серьезность положения! У нас нет времени на раскачку! Война у нашего порога, товарищи! Нам не грозит плен или оккупация, у себумов иная метода — тотальное уничтожение! Так давайте вспомним бессмертную славу предков, отдавших свои жизни за наше теперешнее благоденствие! Не посрамим их память! Дадим отпор врагу! Объявим жабам войну! До победного конца!

Шохо оглушительно захлопали и заорали, выражая горячее одобрение. Вязаницын всех переорал:

— Добровольцы! Записываться у меня! Срок на сборы — одни сутки! Завтра же вылетаем на Плутон!

Аэлита постоянно крутилась рядом с Москвичевым, словно опасаясь его потерять. Жерар Николаевич тепло попрощался с коллективом базы «Кандор», и женщина потащила его на посадочную площадку. Москвичев, впрочем, не сильно упирался.

— Нас уже ждут! — тараторила Аэлита. — Когда будем подлетать, сообщим им всем, и народ сразу соберется!

Она подняла колпак большого семиместного глайдера, пропустила Москвичева вперед, потом села сама.

Кандорцы вышли к площадке проводить. Уполномоченный помахал им, те дружно ответили. Ему нравилась какая-то их непосредственность, немного детская даже, но она, же и пугала. А хватит ли этим красивым, веселым, добрым людям мужества и стойкости, воли к победе и безжалостности к врагу?

Глайдер плавно поднялся в воздух и понесся на восток, набирая скорость. Ухнул вниз обрыв каньона Кандор Часма, потянулись промоины, намытые холмы, кратеры.

Аэлита включила автопилот и со вздохом отстранилась от пульта.

Она повернулась к Москвичеву боком, дразняще изогнув бедро.

— Литочка… — стесненно проговорил Жерар, судорожно сглотнул и закашлялся.

Аэлита проворно перелезла к нему на сиденье и похлопала по спине.

— Так лучше? — спросила она с беспокойством.

А Москвичев чуял, как в висках стучит разогнавшаяся кровь, и мучительно искал оправдание аморалке. Он давно не был с женщиной… Он не женат… Был, но Дарья погибла в экспедиции за Слепое Пятно… И почему он вообще должен оправдываться?! За что? И перед кем?