ничего не грозит, а спустя месяц-полтора, если все, с Божьей помощью, пройдет благополучно, с ним можно будет установить контакт…

Уезжая, Наташа оставила мужу маленький, с детский кулачок, коричневый замшевый мешочек с пятью крупными бриллиантами – деньги, вырученные за них, понадобятся беглецам при всех случаях жизни.

Случается порой, что два разных события совпадают во времени самым удивительным образом; кто-то называет это случайностью, а кто-то – закономерностью. Каждое из звеньев цепочки случайностей вполне логично и объяснимо. Так или иначе, задуманное похищение Михаила и его бегство совпали той ночью на тринадцатое июня; убийцам и жертвам суждено было разминуться на самом пороге роковой встречи.

Ночь та выдалась дождливая. Отправив своих подручных на задание, Ганька остался ждать развития исторических событий на окраине Мотовилихи в заброшенном заводском бараке. Ждать оставалось недолго.

Войдя в холл гостиницы с липовым мандатом в одной руке и револьвером в другой, Марков приказал перепуганному насмерть дежурному молчать и с места не двигаться, а сам в сопровождении двух своих боевиков бегом поднялся на третий этаж. Пока все шло так, как Ганька приказал. Остановившись у номера Михаила, они подергали запертую дверь, а затем налегли разом, вышибли ее и ворвались вовнутрь. Комната была пуста, и это расходилось с планом. Марков с грохотом перевернул застланную кровать и отшвырнул стулья от стола, с которого скатерть свешивалась почти до пола. Но и под столом никого не оказалось. Что делать дальше, он не знал, и спросить было не у кого: Ганька Мясников, начальник, сидел в Мотовилихе в придорожной развалюхе и ждал отчета. А какой тут может быть отчет, когда рыба с крючка сорвалась?

На шум в комнату князя вошел из коридора Николай Джонсон и застыл, глядя на разгром.

– Где Романов? – заорал Марков, размахивая револьвером.

– Был здесь, – пожал плечами Джонни. – Спал.

– А басурман-то где? – продолжал орать Марков.

Джонни молчал.

– Тащите его вниз, – приказал Марков, – и поехали! Живо!

Накрапывал дождь. Белая ночь стояла над Пермью, и в зыбком свете, скользящем с небес, предметы на земле обретали расплывчатые очертания.

Часом раньше Михаил и Магомед, простившись с Джонни, спустились по черной лестнице в подвал и не замеченные никем выбрались оттуда во двор. Беглецы миновали двор, по размытой дождем ложбине через арку вышли на Монастырскую и огляделись по сторонам – тускло освещенная неверным светом белой ночи улица была пуста из конца в конец. Они бегом пересекли дорогу и нырнули в кусты оврага, сбегавшего к реке. В ольшанике, близ дороги, беглецов ждала на незаметной проплешине пара привязанных к дереву оседланных коней, незадолго до этого мастерски незаметно выведенных Магомедом из милицейской конюшни. Хватившись пропажи, милиционеры сразу же взялись за поиски – разослали по городу пешие и конные наряды. И один из верховых, проезжая на своей кобылке по Монастырской, услышал в тишине ночи призывный храп жеребца и направил лошадь, проявившую живой интерес, на источник зова. Он подъехал к рвущимся с привязи коням, спешился, удостоверился в их принадлежности милицейскому ведомству, закурил самокрутку, сел на камушек и призадумался, что ему теперь делать: отогнать ли обнаруженную пропажу в конюшню или затаиться и с винтовкой в руках подстерегать конокрада.

Пока он думал и гадал, как поступить, Магомед бесшумно подкрался из зарослей к проплешине, присмотрелся и увидел третью лошадь и спину покуривавшего на камушке милиционера. Вытянув из-за голенища нагайку, Магомед по-кошачьи прыгнул вперед и со всего размаха огрел служивого по голове плетью с вшитой в кожаный шлепок свинчаткой – такой удар и волка уложил бы на месте. Ременное тело нагайки подрагивало как живое, словно плетка была послушным продолжением руки хозяина.

Обходя лежавшего мешком, лицом в траву, с окровавленной головой, милиционера, Магомед подхватил с земли его винтовку и забросил за спину. Затем они с Михаилом отвязали своих коней, вскочили в седла и направились к берегу Камы. Лошади, осторожно переступая по скользким камням, шли шагом.

Тем временем Ганькина команда похитителей, прогнав пролетки по городским улицам до окраины и перевалив взлобок на пути к темной, без единого огонька Мотовилихе – одни только заводские трубы торчали на фоне белесого неба, – доскакали до неприметной просеки, свернули на нее и, проехав немного, остановились. «Выходи!» – приказал Марков пленнику. Джонни спустил было ноги на подножку, но сойти на землю не успел: Марков пнул его в спину, и Джонсон, споткнувшись, упал в мокрую траву. «Вставай, иди!» – крикнул Марков. Джонни поднялся и сделал несколько шагов с просеки в чащу. Марков, не целясь, выстрелил ему в спину, попал повыше лопаток, а потом подошел и, наклонившись над лежащим, выстрелил еще раз – в голову.

Из второй пролетки, лошадь которой, испугавшись грохота выстрелов, дернулась и завалила возок на бок, выпрыгнули подручные Маркова и подошли к трупу.

– Ну вот что… – убирая револьвер в карман, сказал Марков. – Задание выполнено: Романов и этот, – он кивнул на убитого, – расстреляны, а басурман, мол, убег. Ясно? Кто проговорится, пулю в лоб получит от меня лично. – И повторил с нажимом: – Все ясно?

Что ж тут неясного…

Присев над трупом Джонни на корточки, Марков снял с руки убитого серебряные часы – на память.

Назавтра после покушения на великого князя Наталья Сергеевна получила телеграмму из Перми: «Вчера ночью ваш муж счастливо избежал гибели и бесследно исчез». В неподписанной отправителем телеграмме – добрым человеком, на каких покамест держится наш мир, – о Николае Джонсоне не было ни слова.

* * *

Ссыльный Николай Николаевич Джонсон, бессудно казненный под Пермью 13 июня 1918 года, был реабилитирован постановлением Генеральной прокуратуры Российской Федерации 8 июня 2009 года за отсутствием состава преступления.

А в 1964 году, через сорок пять лет после тех событий в пермском лесу, престарелый убийца Марков, похваляясь перед интервьюировавшей его журналисткой, охотно рассказывал об убийстве и демонстрировал серебряные часы убитого: «Идут хорошо, ни разу не ремонтировал, только отдавал в чистку несколько раз». Кому достался «роллс-ройс» – доподлинно не известно.

Судьба Мясникова сложилась не столь гладко. Гавриил (Ганька) Мясников вскоре после «цареубийства» примкнул к Рабочей оппозиции и направил в ЦК РКП(б) докладную записку с радикальной критикой политической повестки партийных властей. Лично Ленин письменно оппонировал возмутителю пролетарского спокойствия, но бунтовщика не утихомирил. В результате Ганька был исключен из партии и арестован, но вскоре выпущен. Затем последовали новые аресты, побеги, высылка в Армению, бегство через бурный Аракс в Турцию и, наконец, эмиграция во Францию. Во время Второй мировой войны немцы внимательно присматривались к Мясникову, периодически его задерживали и допрашивали. После разгрома Гитлера Ганька вступил в контакт с советским посольством в Париже и получил любезное приглашение вернуться в Россию. Мясников воспользовался этим приглашением, прилетел в Москву летом 45-го, был арестован на аэродроме и в октябре расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР.

* * *

Дождик все накрапывал. От реки тянуло сырой