Вздрагиваю, когда в дверь тихонько стучат, а после она приоткрывается. Мне кажется, что я покрываюсь румянцем, а Адам безоговорочно прочитывает мои мысли и узнает, о чем я только что думала.

— Не спишь? — спрашивает он, замечая меня у зеркала.

— Не могу уснуть, — признаюсь ему.

Не говорить же, что я разглядывала себя и думала о его идеальной фигуре!

— И мне не спится, — Адам улыбается. — Можем посмотреть фильм, — он делает ко мне несколько шагов, — послушать музыку, поговорить или… — он приближается почти вплотную, и я оказываюсь в крепком кольце его рук: — Занятся чем-то более интересным.

Нет, он издевается? Я ведь только что думала о том, что он скажет, увидев мою фигуру без ткани, что подумает, не потеряет ли ко мне интерес.

Его губы оказываются опасно близко с моими, он осторожно касается ими моих, проводит по ним языком, углубляет поцелуй. Я тут же обвиваю шею Адама, притягивая его ближе к себе. Он обвивает мою талию крепче, пробирается руками под футболку, проводит ими по моей спине. Гормоны после родов, кажется, все еще не пришли в норму, потому что жар возбуждения прокатывается по всему телу, сосредотачиваясь в одной точке.

— Определенно это интереснее разговоров и кино, — произносит Адам, отрываясь от меня.

— Адам, — я пытаюсь возразить, но мой взгляд, видимо, говорит об обратном, потому что он тут же шепчет:

— Ты так смотришь, что я не могу долго не целовать тебя.

Его губы вновь накрывают мои, не дав возможности сопротивляться. Я охаю и ищу опору, но позади только его руки, которые крепко удерживают меня. Отстраниться я, даже если бы и хотела, все равно не смогла. Тем не менее, разрываю наш поцелуй и тихо, совсем по-дурацки шепчу:

— Маша… там Маша, она может проснуться и все увидеть.

— Идем ко мне, — Адам выдвигает совершенно безумное предложение, на которое я… киваю!

Боже, я что, правда согласилась?

Понимаю это только когда мы вместе переступаем порог его комнаты. Я пытаюсь сделать шаг назад, но Адам не позволяет: подхватывает меня на руки и несет к кровати.

— У тебя шов, тебе нельзя поднимать меня!

— Брось, Ангелина, ты же как пушинка, — следует мне ответ.

Я вовсе не считаю себя пушинкой, но он с легкостью опускает меня на кровать и нависает сверху. Его взгляд проходится по моему лицу, спускается к шее, к ложбинке груди. Я хочу что-то сказать, но забываю, как разговаривать, когда его пальцы аккуратно расстегивают кофточку на моей груди. Пуговичка за пуговичкой, и вот его руки касаются моего живота, ласкают, гладят, губы накрывают мои.

Мне кажется, что мы в какой-то параллельной вселенной, где у меня отказывает разум, и я готова позволить мужчине напротив если не все, то многое. Он ласкает меня губами, касается ими моей разгоряченной кожи. Я жутко смущаюсь, когда Адам отстраняется и смотрит на меня, даже зажмуриваюсь, чтобы не видеть разочарования в его взгляде.

— Ангелина? — вопросительно произносит он. — Что-то не так?

— Нет.

Я распахиваю глаза и понимаю, что никакого разочарования, сожаления или омерзения там нет. Напротив, во взгляде Адама читается восхищение. Мне кажется, что это вполне нормально в паре, где царит любовь, гармония и обожание. В паре, которая прожила вместе столько лет, где муж изучил каждую клеточку тела, где познал все интимные моменты, но мы с Адамом знаем друг друга так мало. Ужасно мало для такого взгляда, которым он смотрит на меня. Это серьезно выбивает меня из колеи.

— Эй, — Адам вдруг ложится рядом со мной и обнимает меня так, чтобы я оказалась лицом к нему. — Расскажешь, что тебя тревожит?

Я набираю в легкие побольше воздуха и выдаю на одном дыхании:

— После родов моя фигура вовсе не такая, какой была прежде.

Несколько минут Адам смотрит на меня, не моргая, а потом начинает смеяться. Мне же вовсе не смешно, я понимаю, что до идеала не дотягиваю вовсе.

— Ангелина, — он прекращает смеяться и смотрит на меня уже серьезно, а потом кладет руку мне на живот. — Ты красива. И ты подарила мне сына. Забудь о том, что у тебя что-то не так, ты женщина, которую я хочу. Ты разве не чувствуешь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я смущаюсь и, готова поспорить, что щеки покрываются румянцем. Мне никогда никто не делал таких комплиментов, разве что Андрей задолго до свадьбы. Сердце в груди начинает трепетать, все тело приятно покалывает, в животе порхают бабочки, а единственное мое желание — обнять Адама и налететь на него с поцелуями. Кажется, именно так начинается она. Влюбленность.

— Забудь о том, что у тебя что-то не так, ты женщина, которую я хочу. Ты разве не чувствуешь?

Я делаю шумный вдох и улыбаюсь сквозь пелену слез перед глазами. Не знаю, почему сентиментальность появилась именно сейчас. Наверное, это все еще послеродовое восстановление и стресс после всего пережитого.

— Я поверить не могу, что едва не потерял тебя, — шепчет Адама, склоняясь, чтобы снова сорвать поцелуй с моих губ.

— Я здесь, — тихо шепчу в перерыве.

Дыхание спирает, ладони становятся влажными, внизу живота скручивается тугая спираль. Я сама не понимаю, как делаю то, что хотела: обвиваю Адама за плечи и прижимаюсь к нему всем телом, чувствую остроту и силу его желания. В моей жизни был только муж и сейчас я понятия не имею, как нужно вести себя в постели с другим мужчиной. Нужно быть настойчивой или, напротив, робкой? Страстной или нежной и романтичной?

Я бы и рада, чтобы Адам подсказал, да только он практически ничего не делает, отдав инициативу в мои руки.

Ну уж нет! Пусть забирает ее обратно, потому что я понятия не имею, что с ней делать!

Усилием воли отстраняюсь от мужчины, кладу ладони на его массивную грудь и отталкиваюсь, ложась на спину. Я глубоко дышу, пытаясь унять дыхание, когда чувствую на себе вес Адама. Он возвращается в исходную позицию, нависает сверху, прожигая потемневшим взглядом и улыбаясь.

— Ты такая смешная, когда смущаешься.

Я не смущаюсь, хочется крикнуть. Мне жутко стыдно и неудобно от неопытности и осознания, что все это время близость между мной и мужем сводилась к тому, что мы поворачивались друг к другу спинами, выключали свет и засыпали. И нет, запрета на отношения от докторов у меня не было, просто… огонь угас, Андрей все чаще уставал, а я… я хотела, но как-то думала совсем о другом. Даже возбуждения, как такового, не было.