и поступят, не вытерпев оскорбления. Но они выстроились в общую вереницу и последовали за остальными.

По мере того как с каждым шагом войско удалялось от деревни, погода неумолимо менялась. Ещё днём отступила оттепель и понемногу начал давить морозец. Теперь же небо и вовсе затянуло рыхлой облачной пеленой, будто руки Богов накинули на него серое покрывало. А к ночи снова пошёл снег, редкий и усталый. Пронёсся вдоль дороги первый порыв ветра, а за ним ещё и ещё. Потом надолго всё стихло, словно уснуло, только шелестели мёрзлые снежинки по хвое и застывшей дороге.

Млада подняла воротник кожуха и плотнее натянула шапку. Нынче она снова поехала с Левом полку, почти вслед за воеводами. Где-то позади уныло плёлся Рогл, который за все два дня так и не собрался о чём-то с ней поговорить, отчего впал в окончательное расстройство. Но утешать вельдчонка и лезть к нему в душу у неё не было совершенно никакого настроения. Потерпит, чай не маленький.

Молчал и Медведь, который теперь снова ехал рядом, оттеснив другого кметя. Но Младу мало волновало, осерчал он на её последнюю грубость или нет. Небось, сам понимает, что время сейчас такое.

— Больше воевода ничего не рассказывал? — наконец заговорил кметь, не вытерпев тягостной тишины. — Ну, про ополчение?

— Нет, сам же слышал, — Млада пожала плечами. — Рядом ведь отирался.

— Отирался… — ворчливо буркнул Медведь. — Дык а по-другому как что узнаешь? Они же молчат, будто войско распугать боятся. Только тебе, кроме своих, Хальвдан хоть слово сказал. Даже странно, ведь, вроде, терпеть тебя не может.

Млада пропустила мимо ушей его последнее замечание.

— Значит, нечего нам в это лезть. Они воеводы, их дело войском управлять. Наше дело — идти за ними. И полагаться на то, что они ведают, как правильно поступить.

— С каких пор ты стала такой смиренной? — ехидно оскалился Медведь.

— С тех самых, когда поняла, куда и зачем иду.

Кметь долго и угрюмо смотрел на Младу, но больше ничего спрашивать не стал. Раз уж он, лишь залечив изуродованную спину, вернулся и до сих пор тут, как и остальные воины, значит, тоже это понимает.

Глава 9

— Всё ж странно, — проговорил Хальвдан, глядя в тускнеющую закатную даль. Кирилл не стал ничего спрашивать, только покосился на него. Верег верно истолковал молчание и пояснил: — Раньше, когда конунг Ингвальд звал меня в походы, были они гораздо дольше, грозили не меньшими опасностями… Но, брось мою голову на съедение тварям Гельхейна, никогда не казались такими длинными. Сколько дней мы идём? А как будто уже целую вечность.

— Мы просто не знаем, что нас ждёт за следующим поворотом, — пожал плечом Кирилл. — Проклятье, я даже не знаю, что может ждать нас в Яровом доре! В безобидной деревне тривичей, которые всегда были на нашей стороне. Но любой напасти уже не удивлюсь.

Верег громко хмыкнул и оглянулся на войско. Никакая напасть не мнилась столь страшной, как та, что нависла над ними в последние дни, словно грозовая туча, готовая в любой миг разразиться бурей. Всё зависело от того, как будут вести себя вои дальше.

Обязанность сделать крюк почти в десяток вёрст через Яров дор на их скверном настрое никак не отразилась. Как был он мрачнее некуда, так и остался. Иногда за спиной Кирилла становилось так тихо, что начинало казаться, будто там и нет никого. Как сейчас. О том, что дружина и ополчения по-прежнему следуют за ним, говорил лишь непрекращающий шелест шагов сотен ног по снегу да редкое пофыркивание лошадей. И так почти весь день.

Кириллу, может, и стоило бы укорить себя за самонадеянность и упрямство, но он твёрдо решил для себя, что не отступится. Каков тогда из него князь, если он не сможет повести за собой народ до конца, не сможет оградить мирный люд от опасности? Пусть и в меньшинстве. Его воины сильны, каждого он знал почти как сына. И даже безликая толпа ополчения уже казалась ему родной, а уж тысяцкие, верно, подготовили их как надо. Нареканий от воевод к ним сроду не было. И от того Кирилл старался убедить себя, что четыре тысячи воинов — это не так уж и плохо против семи.

Стоило благодарить Богов хотя бы за то, что после последних событий и гибели Восточного ополчения ватажники не разбежались кто куда. Могли бы и уйти — всё равно словами не удержишь. Ни обещаниями, ни угрозами. Все они вольные люди. Признаться, Кирилл опасался такого исхода каждый день. Каждый день вглядывался в лица воинов, чтобы успеть распознать в них первую тень сомнения или непреодолимого страха, который заставит их сделать хоть один шаг назад. Он знал единственное: дружинники не отступят. Да, пожалуй, вереги не оставят Хальвдана, и пока тот идёт за ним, пойдут следом. И в бой кинутся по его приказу с присущей им яростью. А вот ополчение могло и разбрестись: пустит кто из особо говорливых мужиков в умы остальным мысль о том, что вернуться домой гораздо правильнее и безопаснее — и разлетится она быстрее ветра. Но какими-то неведомыми силами Ивор и Асташ удерживали их. А может, удерживало желание всё же поквитаться с вельдами за все беды, что вытерпели их родичи и соседи.

Так или иначе, ни одного воина, помимо погибшего ополчения, Кирилл пока не лишился и не знал, какое невероятно счастливое провидение благодарить за это. Он даже таил надежду, что в Яровом доре найдутся очередные добровольцы присоединиться к походу. Вряд ли их будет много, но чем бесы не шутят.

Но когда удалось к ночи добраться туда, никто из деревенских пойти за малочисленным войском не пожелал. Только те кмети, которые ещё по осени были отправлены в помощь старосте Садко для наблюдения за лагерем вельдов, влились обратно в дружину. А после все двинулись за пределы весей для ночёвки и короткого отдыха перед последними десятками вёрст пути.

И не успели ещё все устроиться и натаскать воды для похлёбки, старший отряда разведчиков явился с самыми свежими вестями. Он мог бы отчитаться и перед воеводами, но Кирилл захотел узнать всё самолично. К тому ж лицо у