чему-то, что ведал только он. — Близко не сунется, слишком много народу. Только дозорным надо быть осторожнее.

Покивав своим мыслям, Хальвдан направился к себе. Кирилл посмотрел ему вслед, но останавливать не стал. У верегов свои Боги, свои поверья — кто знает, может, появление медведя и правда считается у них благим знамением. Оно и хорошо, коль это поднимет дух хотя бы северян. Пусть в пути они особо и не унывали. Знать, верили, что те, кому предначертано выжить в бою — выживут, а кому умереть — погибнут, как ни вертись.

В очередной раз подивившись чудному отношению верегов к жизни и смерти, Кирилл вернулся в шатёр.

Отведённое для войска время на отдых пролетело в мгновение ока. Грянули поутру голоса сотников, зашумели кмети. Кирилл перевернулся на спину, разминая затёкшие в неудобной позе мышцы. Почти всю ночь он не сомкнул глаз. Не беспокоили его скверные сновидения и предчувствия, не было страха и сомнений перед грядущим боем. Просто спать совсем не хотелось. Он готов был кинуться в схватку, не дожидаясь уговоренного часа, и постоянно ворочался с боку на бок. Даже Лешко, спящий у дальней от него стенки шатра, проснулся и спросил, не надо ли чего. Впрочем, засопел он снова ещё до того, как выслушал отказ.

Кирилл полежал, глядя в темноту, что комком ещё залегала под сводом шатра, пока сердце не отозвалось холодом на мысль о предстоящем сражении. Остатки смятения и тревоги ушли. Теперь его просто переполняли хладнокровие и спокойствие. Самый подходящий настрой, чтобы двинуться дальше. Скомандовав Лешко нести воду для умывания, Кирилл откинул одеяло и встал.

Скупой свет разожжённых тут и там костров наполнял лагерь мельтешением теней и тёмных фигур кметей. Подчиненные строгому порядку, под присмотром воевод и сотников, воины облачались в доспехи, проверяли оружие и щиты, собирали провизию в дорогу. Отроки с немного растерянными лицами помогали там, где нужно. Кто-то из них готовился отправиться с войском. В первую очередь те, кто помимо военного, разумел ещё и в лекарском деле.

Проверялось снаряжение конницы, отдавались последние распоряжения остающимся в лагере людям. Всё делалось быстро, но без суеты. Она в таких случаях только во вред.

Лешко помог Кириллу облачиться в кольчугу и опоясаться оружием, а затем самолично отправился проследить, как снарядят его коня. Вместо отрока в шатёр зашёл Бажан. В полном военном облачении он казался ещё более огромным и внушительным, чем прежде. Глаза его молодецки поблескивали, и с лица в предвкушении знатного боя сошли даже некоторые морщины, что успели изрезать кожу за прожитые лета.

— Скажешь чего воинам напоследок, княже? — степенно пробасил он.

Бажан всегда любил послушать напутствия Кирилла пред ответственными и значимыми для воинов событиями. В такие моменты он смотрел на него с гордостью, как на собственного сына, из которого ему удалось вырастить отличного воина и правителя. Верно, так оно и было: с тех пор, как больше десяти лет назад Кирилл уехал из Новруча, воевода стал для него самым старшим и опытным ближником. Скорее даже родичем, хоть родства между ними не водилось. Тот, как и Хальвдан, прошёл с ним бок о бок через все трудности, но не растерял такой нужной по временам отеческой строгости. Не всегда он влезал в дела Кирилла, но коль влезал, говорил именно то, что нужно.

— Да, скажу. Мне многое надо им сказать.

Поправив наручи и взяв под мышку шлем, Кирилл вышел за Бажаном. Воевода лукавил, когда спрашивал о желании напутствовать воинов. Хочешь — не хочешь, а сделать это ему пришлось бы. Приказ явиться к княжескому шатру ратникам отдали ещё загодя. И, покончив с подготовкой в дорогу, те незамедлительно собрались на небольшой площади и в проходах между палаток. Скупой свет встающего солнца, который пробивался через плотные облака, уже позволял увидеть, что войско не так уж и мало. И во дворе детинца дружина выглядела грозно, а теперь, разросшись, пусть не так сильно, как хотелось бы, и вовсе могло напугать даже самого стойкого врага.

За спиной встали воеводы, тысяцкие и сотники, как недвижимые стражи, готовые во всём поддержать Кирилла. Он внимательно оглядел послушно собравшихся вокруг ватажников, ещё немного подождал, пока стихнет последний гомон, и обратился к ним громко, но спокойно и уверенно. Звук его голоса отчётливо пронёсся над головами:

— Впереди нас ждёт нелёгкий бой. Я не стану скрывать это, да вы и сами это знаете. Но, несмотря ни на что, я хотел, чтобы вы уяснили ещё одно: я ценю каждого из вас. Мне и старшинам важен каждый воин. Потеря Восточного ополчения — страшный удар для меня, воевод и тысяцких, — он на мгновение обернулся к замершим позади него мужам. Те потупились, припомнив, верно, скорбный миг, когда Хальвдан принёс столь недобрую весть. — Для всех нас. Но мы не должны падать духом, а должны только сильнее возненавидеть проклятое племя вельдов и ещё больше увериться в том, что наше дело послужит благом для всего народа! Ведь мы все ответственны за него. Я не прошу сражаться за меня… Я не прошу сражаться за Кирият, хоть этот город — поистине знак возрастающего могущества нашего княжества. Я прошу сражаться за тех, кого вы оставили в своих домах, к кому вы хотите вернуться после. И за тех, кто уже никогда не вернётся к вам, потому что так решили вельды. Я прошу о мести. Я взываю к вашей ярости и вашему гневу! Я взываю к вашей силе и стойкости! Вы — сильнейшие воины! Вы — войско, о котором может только мечтать любой правитель! Так давайте же остановим эту напасть и вздохнем свободно! Чтобы наши родные и любимые проснулись утром без страха! Чтобы светлые Боги возрадовались, глядя на своих сынов, вставших на сторону чтимой ими справедливости!

Кмети взревели, заглушая последние слова Кирилла. Он замолчал, давая возможность воинам выплеснуть пыл. Оставил ратников последний страх, и глаза их загорелись желанием немедленно исполнить своё предназначение. Мужики переглядывались и подбадривали друг друга, сжимали кулаки на рукоятях оружия.

Кирилл поднял руку, и все затихли, как по команде.

— Отрадно, что вы поддерживаете меня и княжество, несмотря на все беды, которые нам вместе довелось пережить. Мне больше нечего добавить. Вперёд!

Охваченное лихорадочным возбуждением, войско всколыхнулось. Растеклись в стороны потоки ватажников, ведомые