– А никаких соображений, кто бы мог? Ты прости, что допрашиваю будто. Сам видал фотку, понять должен.

– Даже не знаю. – Мерлин развел руками и тут же спрятал глаза.

Понятно, даже если бы и знал, ни за что не сказал бы. Ни к чему ему было влезать в чужие разборки. Ни напрямую, ни косвенно. Ни так, ни по-другому мараться он не станет.

– Понятно, – пробубнил Игорь Леонидович. – Ладно, Афанасий. Прости, уж если что не так. Но сам понимаешь…

– Понимаю! Еще бы не понять! Сам бы землю носом рыл, кабы со мной так моя баба поступила. – Он тут же понял, что сказал совсем не то, чего от него ждали, перевел внимание на Василису и принялся щебетать что-то о ее неземной красоте.

Игорь Леонидович поспешил уйти. То ли времени жаль было терять, которое и так было потрачено впустую, то ли неприятно ему стало, что Василису при нем так нахваливают. Но по дороге до машины он ее почти волоком тащил под локоток.

– Игорь Леонидович, мне больно! – возмутилась она, когда он распахнул перед ней дверь автомобиля. – Чего вы?!

– Извини, – пробурчал он, поводя захмелевшими глазами. – Расчувствовался, извини.

Впихнул ее в машину. С грохотом захлопнул дверцу и всю дорогу до дома молчал. Ни Игорь, ни Василиса не осмелились нарушить тишину. Объяснится, когда приедем, решила Василиса про себя. Хотя ей и объяснений особых не требовалось. Сигитова в доме Мерлина нет. И сам он не замешан в чудовищной истории с похищением и убийствами.

Значит, Зайцев? Значит, он приложил руку ко всему? Может быть, может быть…

Скорее всего, он и затеял аферу. Видимо, у него какие-то финансовые трудности, неспроста же на его фирме проверка за проверкой лопатят документацию. И Игорь Леонидович про это же неоднократно говорил. Правда, еще в связи с ее мужем Вадиком говорил, когда не знал, что глава фирмы может быть завязан в куда как больших аферах и преступлениях.

– Подумаем, – лаконично изрек Игорь Леонидович, когда она выложила ему свои соображения. – Подумаем. Я вообще-то про Зайцева не много знаю. Приехал не так давно. Сразу стартанул в гору. Связей, порочащих его, не имеет вроде. Не женат. Детей нет. Живет один в загородном доме. Есть еще квартира в центре, за ней брат его двоюродный присматривает. Вообще молодой он еще мужик, Зайцев-то. Особо ни с кем дружбы не водит, но и не ссорится ни с кем. Мало что о нем известно. Ты бы с мужем своим поговорила, Василиса, а? Может, он какой информацией нас снабдит.

– Вы в своем уме, Игорь Леонидович?! – вытаращилась она на него. – Как я ему объясню свой интерес? Как объясню, что все это время не у подруги жила, а у вас?!

– Всю правду и скажешь.

– Я не могу!

– Почему?

– Он Саню…

– Что, ненавидит? – Игорь Леонидович прищурился. – Ревнует, что ли?

– Да не то чтобы… Он к нему всегда презрительно относился, с холодком, с высокомерием, знаете ли. И мой интерес в судьбе друга никогда не приветствовал. А тут вдруг я… Нет, и еще раз нет! Давайте как-нибудь без него обойдемся. А… а к Зайцеву мы поедем?

– Конечно. В ближайший выходной и наведаемся, Василиса. Только уж звонить не станем. Не в столь близких отношениях я с ним, как с Мерлиным, запросто на отказ нарвусь. Поедем в выходной без предупреждения.

Она еле прожила два дня до субботы. Еле выдержала нудное испытание ожиданием. И о чем только не думала, над чем только не пыталась плакать вечерами. Игорек однажды не выдержал и зашел к ней. Присел на кровать и пристал тут же:

– Ну, чего ревешь, Василиса? Ревешь и ревешь второй день! По какой причине?

– Ты-то откуда знаешь? – тут же разозлилась она. – Говорил, что камеры отключены, а сам следишь за мной.

Он чертыхнулся и ничего не ответил, поняв, что проговорился. Потом поймал ее руку, сжал возле локтя и с уверенностью проговорил:

– Все с твоим Сигитовым будет хорошо, поверь.

– Откуда тебе известно? Если ничего не происходит ни с чьими счетами и нигде вообще, может, его уже и в живых нет!

– Почему так решила?

– Он вот взял да отказался работать, его и убили. Зачем им свидетель? А я ведь… Я себе этого никогда не прощу!

И, привалившись к плечу Игорька, она разрыдалась в голос.

Тоска по Сане последние несколько дней душила ее особенно остро. Когда дом Игоря Леонидовича наводнили люди, когда журчали факсы, линовался ватман на стене, собиралась информация, она на каком-то, непонятно откуда взявшемся энтузиазме суетилась, что-то делала, на что-то надеялась. А как стихло все, как подобрались к разгадке самой – они же подобрались к ней, она это каждым нервом ощущала! – так и накатило на нее.

А найдут ли они Саню Сигитова? Найдут ли его живым и невредимым? Вдруг его пытали, заставляя совершить преступление, вдруг он совершил его? Что тогда? Его же посадят, стоит им его освободить! Да и у Игоря Леонидовича к нему еще не все вопросы отпали. У него еще остался зуб на него за то, что Саня сообщил Марине о камерах в доме.

Господи… Вот бы все вернуть хотя бы на три года назад! Если бы он сказал ей о своих чувствах чуть раньше, когда не было у нее семьи, дома, за который она отчаянно цеплялась, когда еще не было у нее всех этих благ, с которыми расставаться ей не хотелось… Взял бы и сказал, что любит ее, она бы тогда…

Да разве влюбилась бы она тогда в Вадика? Боже упаси! Она бы от Сигитова на шаг не отошла, она бы…

А он не сказал. И много воды с тех пор утекло. Много чего изменилось и в жизни ее, и в ней самой. И Саню она с некоторых пор стала воспринимать совершенно по-другому, не так, как в ранней юности, когда пристально рассматривала его порой, отмечая про себя, как он мужает и каким становится красивым. Он тогда прическу поменял, начав отпускать волосы. А Василиса цеплялась к нему и вечно пальцы запускала в шевелюру. А он, дурачок, вместо того чтобы разомлеть от ее прикосновений, что делал? Отпихивал ее! Орал, чтобы отстала! Где тут было догадаться, что он ее, оказывается, любит…

– Да ты просто привыкла к нему, и все, Василиса. – Игорек очень внимательно слушал ее и подвел черту, когда она замолчала. – А любить наверняка никогда не переставала.

– Ты так думаешь? – глянула она на него сквозь слезы с надеждой.

– Да, я так думаю. Разве иначе ты пришла бы к нам в дом наниматься кухаркой? Тебя же страх за него сюда привел. Ты же трясешься за него, как я не знаю… Разве это не любовь?

– А как же Вадик?

– Ой, вот про Вадика твоего даже слышать ничего не хочу, – сморщился Игорек с раздражением. – Сидит сейчас подле мамы своей, а о жене и голова у него не болит.

– Почему, он звонит мне каждый день почти. И я ему звоню, – вяло запротестовала Василиса.

– Ага! Мне бы моя жена звонила две недели подряд, неизвестно где шляясь… Я бы ей позвонил, блин!