Кондрата Еремеев взял с собой, предварительно засунув кляп в рот. Даже не стал спрашивать о человеке в отряде, который предал. Но во время пути дал понять бандиту, что подельник его сдал с потрохами, потому банда и угодила в ловушку.

Александр специально подъехал со стороны задворок постоялого двора. Как он и предполагал, в окне его комнатки на третьем этаже светился огонек.

«Створки нараспашку? Видать, хотел показать, что воры через окно влезли. Наверняка еще и бойцов всех куда-нибудь услал. А ведь я ему практически доверился. Что ж, Сашка, будет тебе впредь наука: мозги для того и даны, чтобы ими пользоваться».

Сделав некоторые распоряжения спутникам, Еремеев направился в номер. По пути встретил хозяина, тот подтвердил отсутствие бойцов:

– Их Гнат повел в кабак удачу отмечать.

«Какой молодец! Еще и сам повел, а потом наверняка нашел повод вернуться! Или я все-таки ошибаюсь? Очень бы хотелось».

Дверь в номер оказалась не заперта.

– Вечер добрый, Гнат.

– Слава богу, ты пришел! – изобразил радость на лице помощник. – Я тут собирался несколько монеток до общей кучки доложить, а оно меня схватило.

Он стоял возле открытого шкафа, и обе его руки были скованы необычным капканом.

– Там денег нет, Гнат. Так что зря ты взламывал двери, курочил шкаф. Смотрю, уже и в дорогу дальнюю собрался? – Еремеев поднял валявшийся у ног вора заплечный мешок и вытряхнул его содержимое на пол. Среди прочего барахла отыскался и небольшой кошель. Александр бросил его на стол. – Маловато прикарманил? Решил все забрать?

– Господь с тобой, Данила. Эти монеты я и хотел положить…

Александр, не слушая объяснений, опустился на стул.

– Интересная штука – судьба, никогда не угадаешь, что она уготовит человеку. Казалось бы, ты мог стать мне другом, получить, считай, те же деньги, но чуть позже. Вместо этого убираешь с пути Буяна, натравливаешь на меня троих бандитов, потом целую шайку… Столько усилий – и только для того, чтобы всего лишиться и вот так стоять перед шкафом возле кучки обыкновенных булыжников? Зачем тебе это, Гнат?

– Золотишко голову вскружило.

– До такой степени, что готов был пойти на душегубство?

– Сопляк ты еще, чтобы мораль мне читать. Подумаешь, подфартило ему! Фарт – штука переменчивая. Нынче есть, завтра нет, а золото всегда в цене. И не важно, как оно досталось. Что касается душегубства… Каждый день чьими-то стараниями гибнет куча народу! Кто их считал? А тебя, Данилка, все одно скоро прибьют, уж больно ты приметный. Вот я и смекнул: почему твое богатство должно достаться другим, а не мне?

– Ну да, а я задал себе другой вопрос: почему сгинуть должен не ты – предатель, вор и убийца? Сможешь ответить? – Еремеев в упор смотрел на предателя.

Тот взгляда не отвел:

– Знамо дело, смогу. Ты не токмо меня отпустишь, но и денег на дорогу дашь, ежели хочешь видеть Буяна живым.

– Заманчивое предложение. А сам-то ты его не желаешь дождаться? Думаю, скоро будет здесь.

– Врешь! Сам же сказал, будто я его сгубил.

– Плохо у тебя со слухом, Гнат. «Убрал с пути» и «сгубил» – разные вещи.

– И тут ты меня обскакал, Данилка! А ведь не должен. Мало тебе еще годков, чтобы тягаться с такими, как я!

«Ну да, все мы считаем себя самыми умными, а потом удивляемся, когда жизнь доказывает обратное. Я тоже считал, будто меня не вычислят, когда ворованные деньги Виктора на другой счет переводил. Однако и двух дней не минуло, как «умного» такого в больницу увезли».

– Куда уж нам….

– И ты не Господь Бог, дабы меня судить!

– Это точно. Ежели мой суд тебя не устраивает, могу и в деревню доставить. То-то семья обрадуется, какой у них папашка!

– А мне чихать и на семью, и на Троицкое, и на тебя, выскочку безродного. Вы все мизинца моего не стоите… – захлебывался яростью вор.

– Правого или левого? – спросил Александр.

Наплевательское отношение к семье страшно разозлило Еремеева. У него самого с женитьбами как-то не сложилось, но отказываться от собственных детей… Вот так они потом и оказываются в детдоме.

– Чего? – Гнат заметил смену выражения лица собеседника.

– Какой мизинец тебе отстрелить сначала?

– Будешь стрелять в безоружного?

– Был бы ты человеком, может, я бы и засомневался, а тварь надо убивать, не задумываясь. Впрочем, шанс могу дать. Зря, что ли, ты оставил окно открытым?

– Какой шанс? Я прикован к этому дурацкому шкафу…

– В общем, так, – повысив голос, перебил вора Александр. – Сейчас освобожу. Направишься к двери – стреляю. Прыгаешь в окно – там уже как Бог рассудит.

– Не хочешь, значит, об меня руки марать?

– Считай, что так. Хотя пулю на тебя не жалко. И учти: через три секунды после освобождения я все одно стреляю. А сейчас – свободен, – Еремеев произнес слово-ключ и навел пистоль на вора.

Тому повторять не пришлось. Метнувшись к окну, он по пути схватил со стола кошель и прыгнул вниз. С приземлением вышло удачно, но фарт – штука переменчивая. Сейчас есть, а в другое мгновение – нет. Практически сразу на вора накинулся Кондрат, которому пообещали, что лишь один из них выйдет живым с постоялого двора.

«Похоже, становлюсь жестоким и бессердечным типом, – размышлял Александр, глядя сверху на схватку двух бандитов. – И ведь ни капли жалости в душе. Была бы возможность – еще бы и ставку сделал на Кондрата. Впрочем, таких жалеть или прощать… Высшим правосудием пусть небеса занимаются. У нас здесь дела попроще: тебя ударили – ты ответил и постарался, чтобы второй раз даже замахнуться было боязно».

Кондрат вышел победителем, хотя и ему досталось изрядно. Он действительно покинул пределы постоялого двора на своих двоих. Однако там случилось несчастье – мощный порыв ветра так сильно приложил бандита о стену, что тот испустил дух.

Гаврила, владевший магией воздуха, через пару минут зашел к нанимателю.

– Тут трофей, – пробасил он, протягивая кошель.

Еремеев высыпал монеты на ладонь, пересчитал и выдал два желтых кружочка волшебнику:

– Твоя сегодняшняя доля.

– В счет моего долга, – вернул деньги чародей.

– Хорошо, я запишу в контракт.

О предательстве Гната Александр рассказал только Буяну.

– Ты прожил в Троицком поболе моего, тебе и решать, что говорить местным. Погиб он от рук бандитов, обстоятельства знаешь, но стоит ли ребенку носить позор отца?

Ветеран внимательно посмотрел на собеседника:

– Чем дольше с тобой нахожусь, тем больше удивляюсь. Откель при столь ранних летах в тебе столько житейской мудрости?