что не в тебя, – хохотнул папа, желая разбавить всеобщая напряжение.

– Ольга не его сестрёнка. Она… девушка она моя, – ответил Роман, которому, отчего-то, стало неловко за свои же слова.

Неужто стыдно?

Машинально придвинулась ближе к папе и подальше от нездорового семейства.

– Мда, – выронил папа и отпил немного чая. Стало видно, что ему теперь столь же неловко, что и мне. – Вроде, седины в бороде особо нет, а бес с ребром уже играет.

– Ну, Николаевич, – развел мужик руками. – Всякое в жизни бывает. Сам же знаешь.

– Знаю, – кивнул папа. – Но, видимо, не всякое.

* * *

Рамиль, похоже, набрал в рот дождя, пока мы гуляли, раз за время всего застолья не выронил ни слова. Ничего не попил, ничего не съел. Только складывал салфетки и лишь несколько раз подал признаки хоть какого-то участия в нашем натянутом мероприятия, придвигая мне конфеты и печенье, когда я к ним тянулась через весь стол.

Впрочем, никто особо и не ел. Я ограничилась конфетой и одним печеньем, которое разделила с папой.

Напряжение и неясность того, как строить дальше диалог угадывалась в поведении каждого сидящего за столом. Даже папа, который всегда и в любом коллективе находит темы для разговора, не спешил говорить что-либо. Просто наблюдал, лишь изредка перебрасываясь со своим старым другом незначительными фразами. Говорить было настолько не о чем, что диалог их сводился к обсуждению погоды. Странно, что они нашли, о чем им поговорить около часа на крыльце.

– Ну, – хлопнул по коленям Роман и откинулся на спинку стула. Натянуто улыбнулся моему папе. – Нам пора, Николаевич. Работа, забота, да и сына надо матери показать, чтобы успокоилась.

– Конечно, – снисходительно улыбнулся мой папа и, поставив кружку на стол, встал со стула вслед за спешащим к своей машине другом. – Не беги ты так. Успеешь уехать. Дай я твоему пацану гостинцев хоть с собой соберу.

– Каких еще гостинцев? – нервничал мужик, которому слишком очевидно хотелось оказаться как можно скорее и как можно дальше от нашего дома.

– Любимых Рамилькиных, – папа был непреклонен.

И пусть весь мир подождёт и даже апокалипсис, но если папа что-то задумал, то он это сделает.

Рамиль тоже вышел из-за стола, неспешно собрал свои немногочисленные вещи, которые уместились на сгибе его локтя и в ладони. С хмурым видом стал наблюдать за тем, что делает мой папа.

Гостинцы в папином понимании – это собрать все домашние заготовки в один большой пакет, по банке каждого вида, и ещё что-то дать в руки, чтобы теми невозможно было отбиваться от дополнительных папиных щедрот. Я знаю. Папа и меня так в город весь первый курс собирал, пока я ему не объяснила, что хранить всё это в общаге попросту негде.

– Мешок картошки в багажник влезет? – спросил папа у своего друга.

– Николаевич! – выпучил глаза Роман, который, кажется, был сражен уже одним только пакетом.

– Ладно, – отмахнулся от него папа и потрепал рядом стоящего с ним Рамиля по голове. – Рамилька к нам во второй половине сентября приедет картошку копать. Да, Рамилька?

– Угу, – совершенно неохотно закивал парень, мысли которого, как его присутствие были уже давно не здесь и не с нами.

– А! И твоё любимое, Рамилька, – щелкнул папа пальцами и, достав из банки чайный гриб, разделил его надвое и закинул в чистый целлофановый пакет. – Медуз копченный. Домой приедешь, найди в интернете рецепт и сразу убери его в банку.

Сказав это, папа закинул гриб в пакет поверх остальных гостинцев и похлопал Рамиля по плечу. Тепло улыбнулся и даже, возможно, обнял бы, но предпочел сдержано проводить парня и его свиту до машины за пределами нашего двора.

Я шла следом, совершенно не зная, что делать мне. Тоже потрепать Рамиля по плечу напоследок? Или стоит обнять? Не знаю.

Вел себя парень совершенно амёбно. Он словно не хотел принимать участие во всем, что сейчас вокруг него происходит. Просто плыл по течению, которым его уносило подальше от нашего с папой дома.

– Ну, ладно, Николаевич, – пожали мужчины друг другу руки. – Спасибо, что приютил сына. Если что-то надо будет в городе, всегда обращайся, звони, – протянул он моему папе визитку. – Помогу, чем смогу. Не стесняйся.

– Не за что, – ответил лаконично папа и, не взглянув на визитку, убрал ее в карман своих шортов. – Давайте-бывайте.

– Ну, пока, – посеменил Роман к водительскому месту. Следом за ним на задние пассажирские прыгнула Ольга.

Лишь Рамиль неспешно шёл к машине, багажник которой начал открываться, чтобы тот положил в него папины гостинцы.

– Кучеряшки-то свои дашь потрепать напоследок? – ехидно спросил папа.

– Не втянитесь, – усмехнулся Рамиль и в глазах его, наконец-то, мелькнули хоть какие-то эмоции.

Подойдя к нам ближе, он чуть склонил голову, на что мой папа притянул его к себе, приобнял, хлопнул по спине и, все-таки, потрепав напоследок кучеряшки, отпустил.

– Профукаешь свою медузу копченную, я приеду и заставлю тебя её съесть. Компренде?

– Компренде, – кивнул Рамиль. Щурясь от яркого солнца, перевел взгляд на меня.

– Ну, пока, – неуверенно развела руки, принимая парня в свои объятия. Снова мы с ним вряд ли увидимся, но и расставаться врагами тоже не хотелось. Всё-таки, отходчивая я.

– Ты прости меня, ладно? – шепнул парень, путаясь носом в моих волосах.

– За что? – не поняла я, не зная, когда нужно разомкнуть объятия.

– За того урода в клубе, из-за которого тебя тогда уволили. Он конченный идиот.

Тихий смешок вылетел из легких и коснулся плеча парня.

– Просто передай тому идиоту, чтобы больше мне не попадался, – произнесла я и плавно разомкнула объятия, отстранившись от Рамиля. – Иначе я побью его его же копченой медузой.

– Ты больше с ним не встретишься. Пока.

– Пока, – в робкой улыбке поджала губы и отошла к папе, который сразу приобнял меня за плечи и притянул к себе.

Рамиль сел на пассажирское сиденье рядом со своим отцом, защелкнул ремень безопасности и долгим взглядом смотрел на нас. До тех пор, пока машина не развернулась на пыльной дороге.