это, наверное, самый удобный вариант для тех, кто хочет подискутировать с наукоотрицателем, поскольку едва ли не у каждого из нас есть знакомые, отказавшиеся от ГМО. У меня тоже есть друзья и знакомцы, которые приходят в ярость от мысли, что кто-то «химичит с нашей едой», и думают, что без массового протеста мы никогда не узнаем, какие продукты можно есть, а какие нет. Я понимаю озабоченность пестицидами, гербицидами, искусственными пищевыми красителями, антибиотиками и даже гормонами роста, поскольку существуют объективные научные данные, указывающие на их потенциальную опасность. Но ГМО? Ни одно заслуживающее доверия научное исследование не обнаружило никакого риска в потреблении таких продуктов.

«Но исследования еще не завершены, – жалуется обыватель. – Помните талидомид? Ученые дают разрешение, а потом обнаруживают опасность». Но эту тактику мы уже знаем. И меня смущают не осторожность и не скептицизм, которые могут быть разумны, а то, что в этой области осторожность давно переросла в полномасштабное наукоотрицание[17]. Одно дело – говорить: «К чему рисковать, когда риска можно избежать?» (хотя отметим, что этот довод используют и антипрививочники), но совсем другое – заявлять, будто «все исследования ГМО организованы злонамеренными корпорациями, которые в погоне за прибылью пытаются нас отравить». Одно дело – считать, что потребление продуктов с ГМО не дает (в наших богатых и демократических западных странах) никакой выгоды, и совсем другое – утверждать, что создатели ГМО изначально имели дурные намерения.

Собственно, что такое ГМО? Это сельскохозяйственные растения, измененные на молекулярном уровне для повышения питательности, вкусовых качеств, урожайности или устойчивости к самым разным вредным воздействиям. Технология родилась в 1994 году с появлением помидора сорта «флавр савр» (культивировать этот сорт прекратили в 1997 году), модифицированного для защиты от гниения. Многие люди не сознают, что большинство продуктов, которые мы сегодня едим, генетически модифицированны. Кукуруза, которую ели люди XVIII столетия, выглядела совсем иначе, чем та, которую едим мы. 85 % нынешней кукурузы – культуры, созданные искусственной селекцией или вмешательством в гены. Например, есть вид кукурузы, настолько устойчивой к вредителям, что он требует существенно меньшей обработки пестицидами. Генные модификации спасли практически исчезнувшие плантации папайи. Чаще всего генетическим модификациям подвергаются соя, кукуруза и хлопок. Но величайшим успехом ГМО мог бы стать рис.

Золотистый рис создали в 1990‐е годы ученые-экспериментаторы, работавшие над проблемой дефицита витамина А и нехватки продовольствия. Рис ежедневно ест половина земного шара. Подсчитано, что в мире 250 миллионов детей страдают от дефицита витамина А, что может привести к слепоте и смерти. Пересадив рису ген, найденный у желтого нарцисса, ученые получили сорт, необыкновенно богатый бета-каротином, а это отличный источник витамина A в организме человека (ген попутно изменил цвет риса с белого на желтый, подарив ему оригинальный вид и название). Кроме того, золотистый рис более других сортов резистентен к засухам, а это гигантский шаг к устойчивому земледелию, особенно в мире, где из-за климатических изменений нагревается атмосфера и понемногу становится суше.

Вскоре развернулось яростное и хорошо организованное сопротивление любым ГМО-продуктам, включая золотистый рис. Например, против выступил Гринпис (из опасения, что одобрение золотистого риса проторит дорогу другим ГМО-продуктам). Многих смущало, что исследования ГМО проводили по большей части агропромышленные концерны, крупнейшим из которых был Monsanto.

О Monsanto вы, возможно, слышали. В 2018 году его поглотил Bayer (и оригинальное название упразднили), но люди и поныне помнят его наследие: дефолиант «Оранж», полихлорированные дифенилы и гербицид «Раундап», в котором долго подозревали канцероген. Кого-то особенно тревожило, что одним из главных ГМО-продуктов Monsanto были устойчивые к гербицидам семена, посевы которых можно обрабатывать «Раундапом», убивающим сорняки. Это позволило фермерам сузить междурядья, но, разумеется, нисколько не добавило спокойствия людям, которые, во-первых, с подозрением относились ко всему, что делает Monsanto, а во-вторых, боялись еды с гербицидами. В 2013 году это вылилось в «марш против Monsanto» (читай: и ГМО). Впрочем, и после этого мало кто обратил внимание на существенное различие между заявлениями о том, что ГМО-продукты опасно употреблять, и о том, что ГМО-культуры позволяют вносить больше гербицидов и вот их-то присутствие в продуктах опасно.

Пожалуй, определенное недоверие к Monsanto можно понять, учитывая историю этого концерна. Но утверждать, что все способы, которыми создаются ГМО, опасны, – значит перегибать палку. (Вспомним хотя бы о том, что золотистый рис спроектировали и создали университетские ученые, а не Monsanto или какая-то иная корпорация.) Как заметил один комментатор, это все равно что «выступать против любых компьютерных программ, потому что ты недоволен засильем Microsoft Office». Это правда, что многие компании, ведущие разработку ГМО, – агроконцерны, но никаких научных подтверждений того, что хоть один из этих продуктов, где бы его ни разработали, опасен, не существует. Американская ассоциация содействия развитию науки (AAAS) недавно выступила с заявлением:

Наука говорит со всей определенностью: совершенствование сельскохозяйственных культур с помощью современных молекулярных биотехнологий не несет никакой опасности… ВОЗ, Американская ассоциация врачей, Национальная академия наук США, Лондонское королевское общество и остальные авторитетные организации, изучавшие вопрос, пришли к одному и тому же заключению: употребление продуктов, содержащих ингредиенты, которые получены из ГМО-растений, нисколько не опаснее, чем потребление этих же продуктов с ингредиентами, полученными из растений, модифицированных традиционными методами селекции.

Но противников ГМО это не остановило. В Европе закон требует маркировать продукты, содержащие ГМО. В США и Канаде среди производителей развернулась кампания добровольного маркирования продуктов без ГМО (под влиянием потребительских предпочтений), которая доходит до смешного. Я однажды видел пачку соли с пометкой «не содержит ГМО», хотя соль – минерал и вообще не обладает ДНК. Что ж, такой маркетинг-от-страха, пожалуй, закономерен в обществе, настолько неосведомленном о предмете.

В 2018 году половина опрошенных Институтом Пью считала, что ГМО несут большую опасность для здоровья. Логичным кажется сравнить ГМО с другими феноменами, которые отличаются таким же диким разрывом между научным знанием и сложившимися в обществе представлениями, например с глобальным потеплением. Более ранний опрос Института Пью 2015 года показал, что 88 % членов AAAS считают ГМО-продукты безопасными, но среди широкой общественности это мнение разделяют лишь 37 %. Как гласит один из комментариев к результатам опроса, «разрыв в 51 % дает нам самую резкую разницу между мнениями ученых и обывателей». И да, эта разница даже больше, чем в случае с глобальным потеплением.

Почему люди так боятся ГМО? Зачастую они и сами не знают. Видимо, когда речь идет о еде, все «ненатуральное» включает в нашем мозгу тревожную сигнализацию. Ученые установили связь: чем меньше человек осведомлен о генетике, тем вероятнее он против ГМО, и, по всей видимости, активное неприятие ГМО объясняется в первую очередь полнейшим невежеством по части генной модификации. Университет Оклахомы провел опрос и выяснил, что 80 % американцев – за обязательную маркировку продуктов, содержащих ДНК, при том что ДНК содержится в любой пище! Повсеместному распространению «химеофобии» отчасти