Больше об Илье Эбенштейне мы не вспоминали…

Отправиться в Хармонт за внучками отец согласился без долгих размышлений. Но с извлечением ключа от ведущей туда двери – проще говоря, «попрыгунчиков», – дело с мертвой точки не сдвинулось. Пока я наблюдал за псевдонаучными псевдоопытами, беседовал с Волдырем и спускался в подземное хранилище, отец досконально обследовал здешние запасники. И ничего подходящего для горнопроходческих работ не обнаружил. Возвращаться же за Периметр за необходимым оборудованием, оставив без присмотра начатый раскоп на Садовой, отцу не хотелось. И он поинтересовался: не появилось ли у меня каких-либо светлых идей?

Угадал, идея у меня появилась – сегодня, в лабораторном корпусе. Но сырая, недоработанная, нуждавшаяся в экспериментальной проверке… Чем я и планировал заняться завтра.

На том и распрощались, отец ушел к себе, а я готовился к отбою, когда в дверь постучали.

Зайка-Мурат… Так и не довелось нам потолковать за долгий день, наполненный встречами и событиями. Потому что говорить с ним надо долго и обстоятельно: больно уж сильно он заикается, а торопить и понукать нельзя, только хуже получится…

– Привет, Зайка! Заходи.

Он делает шаг через порог. В колеблющемся свете свечи вижу: на нем форма Вивария, причем подогнанная под фигуру и с нашивкой «Авдотья» на груди. Г-жа фон Лихтенгаузен единственная, кому дозволялась такая вольность. Как-то сумела она уболтать Эйнштейна: дескать, фамилия слишком длинная, буквы на шевроне уставного размера получаются мелкие, неразборчивые, и ей, Авдотье, дискомфортно, когда незнакомые долго и навязчиво пялятся на ее грудь…

Но как Мурат-то, с драками и истериками отстаивавший свою «мальчиковость», натянул форму с этакой нашивкой?

– Может, чайку, Мурат? Чайник еще горячий, на спиртовке быстро снова закипит.

– П-п-пэн, я м-ма… я м-м-маль-ч-ч-ч…

– Да мальчик ты, мальчик, я помню… Ой! Что током-то дерешься?! Ну и манеры у тебя… Ладно, ладно, молчу…

– Я м-м-маль-ч-ч-чиком б-б-больше не б-б-буду. Я теп-п-п-п-перь д-д-де… дев-в-в-вочка М-мура.

Сюрприз… Хотя в свете всего прочего не столь уж неожиданный. Интересно, для какого именно избранника свершилась метаморфоза?

– Мура… ну давай, заинька… ну еще чуть-чуть… ну постарайся, Мура… да, да, не сбавляй… еще, еще, еще… Все-о-о-о!!! Уф-ф-ф-ф…

«Болгарка» смолкает. Отец снимает защитные очки.

Зайка-Мура, выложившаяся на сто сорок шесть процентов, лежит, не в силах шевельнутся… Я, вымотавшись не меньше (хотя на данном этапе мой вклад был чисто моральным), подхожу, расстегиваю охватившую ее сбрую, убираю клеммы…

Мы молодцы! Все трое молодцы, но Питер Пэн всех молодцеватее! Именно я все придумал, именно я собрал из подручных деталей преобразователь, позволяющий Муре выдавать съедобные для пилы-«болгарки» 200 В/50 Гц. С погрешностями выдавали, не без того, но «болгарка» работала! И сделала свое дело!

Алюминиевую цистерну опоясывает теперь по периметру разрез, не предусмотренный конструкцией, верхнюю часть можно легко и просто снять, как крышку с кастрюли. Ну, не совсем уж легко и просто, она громоздкая и весит немало, но снимем…

Крепления, удерживающие цистерну на шасси автоприцепа, демонтированы ранее. Но пока пусть побудет на колесах, нам ее надо еще доставить на берег ковша, здешнего внутреннего водоема, и спустить на воду…

Потому что это не просто разрезанная вдоль автоцистерна. Это корпус корабля – к Новой Голландии долгие годы спустя вернулись ее кораблестроительные функции! Вернее, первенцев российского флота строили по соседству, в Адмиралтействе, а здесь на складах хранили корабельный лес, парусину, такелаж и прочие материалы, из которых корабли создавались… Не важно, все равно я сейчас горд не менее, чем тезка-царь гордился первым спущенным со стапеля фрегатом!

…А началось все с того, что вчера вечером отец безапелляционно заявил: по суше мы до Бехтеревки не доберемся. Вернее, добраться теоретически можно… Нет задач нерешаемых при надлежащей концентрации сил и средств.

Например, нам бы очень пригодился тактический ядерный заряд – небольшой, пустяковый, с полкилотонны мощностью, – способный прожечь, испарить широкий проход в «серой слизи», что широкой подковой охватила клинический комплекс… Летательный аппарат достаточной грузоподъемности, способный летать над Зоной, тоже не помешал бы. Или, на худой конец, те слизезащитные костюмы-скафандры, что разрабатывают в НИИ ИАРОР. Но этот вариант самый ненадежный – разрабатывать-то они разрабатывают, да все никак в серию отчего-то не запускают, видать, полевые испытания проходят не так уж гладко.

Увы, ни ядерного заряда, ни летательного аппарата у нас не имелось… И даже ненадежные и недоработанные скафандры раздобыть возможности не было.

Зато у меня вертелась в голове смутная мысль о возможности путешествия водным путем… Плавание на белом рояле в компании Дракулы показало: воды невской дельты не настолько уж смертельно опасны, как принято о них думать.

Если же добавить к Дракуле-разведчику оружие, беспощадно глушащее всех подводных обитателей, – Зайку-Мурата (на тот момент я еще по привычке считал Муру Муратом), то, пожалуй, можно странствовать не только по мелководным каналам, но и рискнуть выйти в Неву, где встречаются действительно крупные твари, и подобраться к Бехтеревке с тыла. Для электроудочки – а Зайка, по сути, мощнейшая электроудочка, мечта любого браконьера, – размер добычи не помеха… Более того, чем крупнее цель электроудара, тем сильнее ей, цели, достается – возникающая разность потенциалов прямо зависит от длины тела жертвы.

Максим Кириллович Панов призадумался, затем выдал короткий вердикт:

– Может сработать.

* * *

Рояль, разумеется, для задуманного рейда не годился. И утром мы обревизовали небольшую флотилию, имевшуюся в распоряжении Новой Голландии.

Флотилия была невелика – три однотипных двухместных плавсредства. До сих пор нигде, кроме ковша, эти «корабли» не плавали. И не поплывут, как убедились мы с отцом…

Хотя спроектированы катамараны как раз для водных разведывательных работ в питерской Зоне. Как раз для каналов и проток невской дельты спроектированы… Проблема в том, что их проектировщики в Зоне не бывали и понятие о ней имели чисто умозрительное.

Им, проектировщикам, поставили задачу: создать плавсредство, способное передвигаться там, где не смогут бесперебойно работать ни бензиновые, ни электрические двигатели и где попутный ветер поймать будет нелегко, а ходить галсами против ветра не позволит малая ширина каналов… Дополнительное условие: места опасные, и руки веслами занимать чревато, в руках надо держать оружие, готовое немедленно открыть огонь.

Проектировщики долго голову не ломали. И велосипед изобретать не стали… Они его, велосипед, тупо скопировали. Да, да, именно водные велосипеды, в изобилии имеющиеся на лодочных станциях в парках культуры и отдыха, послужили образцом и прототипом: тот же катамаран с педальной тягой (только поплавки стали длиннее и объемистее, что благотворно сказалось на грузоподъемности и остойчивости, и отрицательно – на маневренности). Те же два посадочных места – открытых, ничем не защищенных. То же гребное колесо сзади – шумное, шлепающее по воде.