мы выйдем в море. Йорк недоволен – последние дни улов совсем худой. Он говорит, что сарт может разгневаться.

-- Ну что ж, значит надо бы предупредить тинка Галуса. С утра пойдем в море, а после – сразу в город.

-- Девонька, -- робко вмешалась Олла, – а долго ли еще это ваше обучение будет?

Мы с Оскаром переглянулись и синхронно пожали плечами.

-- Мам, да ты не волнуйся. Нас всякому-разному учат. К кому как обращаться вежливо и почтительно, какую работу делать надо и как ее делать. Не без того, конечно, – Оскар ухмыльнулся, – что работать-то заставляют, а платить пока -- не платят. Каждый свою выгоду норовит соблюсти. Но вчера госпожа Мари хвалила и сказала, что еще седмицу, и может к работе приступать.

-- Чему ж такому, доченька, тебя учат? – в голосе Оллы звучало неподдельное любопытство.

-- Ой, разному учат. Как уборку делать, как платья чистить дорогие, а сегодня – вдохновенно врала я, – учили прическу делать. Ну, конечно, не на госпоже учили, а одну из горничных посадили, но старшая сказала, что у меня рука легкая, и учусь я быстро. А потом даже госпоже показали и она похвалила!

Кажется, для Оллы мечта выдрать сына из стаи была главной целью жизни. Слушая мою сказку, она улыбалась, одобрительно кивала головой, а потом, погладив меня по волосам, сказала:

-- Ну, доченька, ты уж старайся. Глядишь, милосердная Маас и даст вам счастья и удачи в жизни!

ОСКАР

Последнее время у меня было странное ощущение, что все наши планы расползаются как мокрая бумага под пальцами. Конечно, то что «Жемчужина» требовала ремонта – вполне естественно, но это откладывало отъезд.

Нам придется выходить в море, а это сократит время, отведенное на обучение. И ничего с этим поделать мы не могли. Особенно неприятно было то, что денег за дом предлагали совсем уж мало. Переезд и кормежка у нас будут бесплатные, но ведь и вещей будет ровно столько, сколько мы сможем утащить на себе. А там, в новой стране придется все начинать с нуля и практически в чистом поле. Но даже все это в совокупности не было так уж страшно.

До нового ночного рейда у нас еще есть седмиц пять-семь. По идее, мы должны уложиться в это время. Есть даже небольшой плюс – на обучение будет больше дней. Но свалить до нового рейда нужно обязательно – второй раз так сказочно может и не повести. А я все же не способен резать людей, как баранов. Одно дело, спасая свою жизнь, убивать преступника. Другое – самому лезть с ножом на моряков.

Но было два очень существенных минуса – я по-прежнему не представлял, как приобрести дворянство. Все же хоть какие-то доказательства, подтверждающие наш статус, должны быть. Вторым минусом было то, что в новой стране мы останемся без языка. И где найти учителя для этого я не представлял.

Решив для себя, что проблемы нужно решать по мере их поступления, на очередном уроке у тинка Галуса я постарался подтолкнуть его к разговору о социальном строе. И сперва все шло совершенно замечательно. Он активно включился в разговор, объясняя нам исторические тонкости социальной лестницы.

-- Более четырехсот лет назад предок его величества Торсауна, Тирасмус Корабельщик приплыл на эти земли с ватагой воинов. Местные жители с благодарностью пошли под его руку, и вскоре на месте высадки появился первый город, а подданные признали Тирасмуса своим королем. Конечно, не обошлось без некоторого количества войн с вождями местных племен, но своему старшему сыну Онгельсону, Тирасмус оставил вполне крепкое государство…

Про себя я хмыкнул: прекрасно представляю насколько «охотно» местные пошли под руку пришельца. Наверняка были войны и серьезные свары. Наверняка кровушки пролили столько, что того же Тирасмуса утопить в ней можно. Впрочем, победителей не судят.

Я аккуратно расспрашивал тинка Галуса дальше. Хотя примерно представлял, что и как происходило. Однако, история этого мира отличалась некоторыми забавными загибами.

Например, лет через сто после Тирасмуса, в стране возник кризис. Потому, что правивший на тот момент Анторинос, я прослушал, какой по счету, в возрасте сорока лет не имел сыновей. После его скоропостижной смерти по стране прокатился ряд войн, где все убивали друг друга.

В конце концов, победу одержал Торсаун Кровавый, младший брат почившего короля. Надо думать, не за красивые глаза назвали его кровавым. Но мужик оказался достаточно умен, и не просто ввел строгие законы престолонаследования, исключающие женщин из очереди претендентов на трон, но и выцарапал у храма право так называемого «Королевского Брака». Попросту, он узаконил гарем, но только для себя любимого. И для того, кто дальше будет сидеть на троне.

Подозреваю, что именно тогда произошел некий церковный раскол. Поэтому здесь, в этой стране, считалось, что и Маас, и Афита, и злоязыкая Ингерид – жены всесильного Арса. А вот в Ладгардии жена у Арса была только одна, Афита, а Маас и Ингерид считались сестрами его жены.

В этот момент я выяснил для себя нечто довольно успокаивающее – язык имел общие корни. Конечно, за столько лет наверняка накопились различия и в произношении, и в написании, но совсем уж иностранцами мы там не будем. Разница ожидалась примерно как между русским и белорусским языком.

Пусть мелочь и частично, но хоть одна из проблем отошла на второй план. Проблема дворянства была гораздо сложнее. Тирасмус Корабельщик, похоже, скопировал социальный строй своей родины. Трон окружали тринадцать великих родов. Титулы за ними были закреплены в древние времена и передавались только и исключительно по наследству.

Главы рода имели право дать дворянский титул даже простолюдину, пусть и пользовались этим правом крайне редко. Сделать титул наследственным мог только сам, лично и непосредственно король.

Грубо говоря, даже если каким-то образом нам удастся заполучить титул, он будет самый низкий из всех существующих, и повышение в ранге возможно только с участием короля.

Родовые книги ведутся весьма строго, и хотя случаи присвоения титула простолюдинам известны, но их можно пересчитать по пальцам руки.

Точно так же, как и продвижение внутри дворянского сословия. Сын барона, баронет, со временем сам станет бароном. Если у барона есть этот самый сын. Если же владелец баронского титула наплодил только дочерей, то титул тихо загибался со смертью последнего взрослого мужчины. Заводить двух-трех жен аристократы не могли – это чисто королевская привилегия.

Возможно, поэтому так высока смертность среди жен тринадцати герцогов королевства. Насколько я понял