— А с чего ты взял, что я вообще должна тебя об этом спросить? — не спешу с выводами.

— Разве тебе не интересно, какой из них верный? — вопросительно приподнимает бровь собеседник.

И то верно…

Ровно, как он тогда и сказал.

А ещё…

— Я это и так знаю, — улыбаюсь.

Всё-таки вполне логично, что никто не будет заботиться о том, от кого собирается избавиться.

Разве нет?

Да.

Вот и мужчина улыбается мне в ответ.

— Тебе нужна другая обувь, — выносит вердиктом, переключаясь обратно на насущное.

Не спорю. Хотя не имею ни малейшего представления, как в ближайшее время исполнить обозначенное, с учётом того, где мы находимся. Но то я. Адема Эмирхана подобное вообще ни капельки не волнует. Туфли остаются валяться на полу и забыты, а я вновь подхвачена. Им. На руки.

— Ты что делаешь? — округляются мои глаза сами собой.

То ли от возмущения. От ли от новой порции взметнувшегося пламени в моей душе. Ведь мужчина не только не отпускает, но вместе со мной таким образом направляется на выход из уборной — в зал. И пусть, если вспомнить хотя бы то, как я заснула на набережной, это происходит не в первый раз.

Но, млин!

Не посреди же белого дня!

На глазах у десятка свидетелей!

Да ещё и в таком месте!

— Не знаю, как ты, но лично я не собираюсь есть остывший обед, — сообщает невозмутимо опекун.

Если и собираюсь спорить, то фактически бесполезно. Да и идти босиком в случае своего успеха тоже совершенно не хочется. Вот и вздыхаю, признавая чужую правоту, хотя та таковой вовсе и не является.

— Можно подумать, за такие деньги они не согреют его тебе заново, в той же в микроволновке, — ворчу себе под нос, очень стараясь не смотреть по сторонам, пока мы движемся до столика с нашим будущим обедом.

— Обед из микроволновки — это уже не обед, — хмыкает на моё заявление мужчина.

Снова вздыхаю. Качаю головой. И благодарю Всевышнего за то, что вновь усажена, на этот раз на стул. Отдельное спасибо — оставшаяся часть нашего времяпровождения в данном заведении проходит без новых стрессов для моей многострадальной психики. Обед в самом деле не остывает. И он — божественно вкусный. Опекун большую часть времени, что я занята поглощением пищи, сосредоточен на своём телефоне. Не лезу. Наслаждаюсь этой относительной тишиной, разбавленной тихой музыкой и изредка доносящимися голосами других гостей ресторана. А ещё готовлюсь к тому, что будет, когда обед закончится, мы получим счёт, Адем Эмирхан по нему расплатится и настанет пора отсюда уходить.

Всё равно не угадываю.

Ещё до момента, как собираемся встать из-за стола, приходит курьер. Оставляет нам пакет, внутри которого… сандалии. На тонкой подошве, закрепляющиеся на ноге множеством тонких ремешков, почти до самого колена, в старо греческом стиле. Никогда прежде не доводилось такие носить. Требуется не одна минута, чтобы закрепить их как следует. На поверку, они — более чем удобные, сидят идеально, совсем не причиняют дискомфорт, несмотря на оставшиеся после предыдущей пары покраснения и боль, к тому же очень красивые, и…

Полный восторг!

— Спасибо! — радуюсь уже вслух, крепко обнимая того, благодаря кому получаю такое великолепие, чмокнув в левую щёку.

Я…

Обнимаю.

Его.

И целую?

Я!

Сама…

Глава 18

Глава 18

Асия

В моей голове что-то ломается и разбивается вдребезги. Никак иначе и не объяснить…

На кой чёрт я это делаю?!

Хуже всего то, что я оказываюсь загнана в ловушку не только опрометчивого поступка, собственного разума и неловкости ситуации, но и чужих ладоней, которые ловят, стоит дёрнуться прочь. Одна перехватывает за талию. С учётом, что собственный порыв — слишком резкий, очевидно, чтоб я не грохнулась. Но вот другая… подбородок-то мой тут причём? Очень уж крепко фиксируют. Видимо, чтоб не отворачивалась.

— Знал бы, что так понравится… — произносит в ответ на мою скоропалительную благодарность опекун.

Не договаривает.

Подозреваю, нарочно!

Так понравится… кому из нас?

Мне?

Сандалии…

Ему.

Моя реакция?

Нам обоим.

Всё и сразу?

И всё-таки…

Кому именно?

И если бы знал…

Тогда что?

Ни одного ответа. Лишь одни предположения. И ещё тысяча и не один вопрос в моей голове. Ни один из них озвучить не решаюсь. А чёрный взор напротив совсем не облегчает эту мою непосильную задачу, будто насквозь прожигает, усиливая ощущение дурости от содеянного поступка.

Да что со мной опять не так?!

Обнимать его самого за плечи тоже не перестаю. Пусть они и чувствуются, словно каменные.

И так проблемы с равновесием…

Особенно — моральным!

— Сандалии правда шикарные, — единственное, с чем нахожусь себе в оправдание. — Очень. Понравились.

Пальцы почти сводит судорогой, когда я нахожу в себе силы отлепить их один за другим от белоснежной рубашки. Ещё секунда, и выдыхаю с облегчением. Сразу, как только Адем Эмирхан привычно насмешливо улыбается в ответ, ослабляя свою хватку. Хотя бы потому, что эта эмоция в нём мне вполне знакома, никаких новых сюрпризов не предвидится, как и сопутствующих комментариев. По крайней мере, конкретно в эту секунду мне именно так и кажется.

Кажется, ага…

Едва счёт оплачен, а мы выходим из ресторана, вернувшись к автомобилю, мужчина то ли решает побить сегодняшний рекорд по смущению своей подопечной в моём лице, то ли я просто-напросто рановато расслабляюсь. Дверца машины открыта, но сесть в салон не представляется возможным, поскольку опекун останавливается в непосредственной близости за моей спиной, положив руку на крышу спорткара, своеобразно перегородив собой саму возможность забраться в салон.

— Нам с тобой стоит обсудить кое-что ещё, Асия, — комментирует он свой поступок.

Напрягаюсь.

Что такого он собирается со мной обсуждать, что для для этого нужно было сперва покинуть ресторан?

И оказаться на почти полупустой парковке.

— Например? — отзываюсь тихонько.

Не особо хочу услышать ответ.

И лучше он его не озвучивал!

— О