– Что нам теперь делать?

Эдгар пожал плечами:

– Не знаю. Я не пересекал Темное море прежде. Наверное, ждать.

Ждать долго им не пришлось – не успели они усесться на песок и погрузиться в привычное молчание или новую беседу, как на поверхности воды недалеко от берега запузырилась крупная рябь. На мгновение Марина понадеялась, что из воды вновь появятся Морские матери, но вместо этого на поверхность легко, как полая пластиковая бутылка, выпрыгнула маленькая серая лодка.

Лодка напоминала скорлупу от грецкого ореха, и на ней не было ни парусов, ни весел. То ли на носу, то ли на корме – из-за абсолютной симметричности скорлупки было не разобрать – сидел некто маленький и серый, кого Марине так и не удалось толком рассмотреть. Она заметила только, что некто серый рябил и переливался, как будто был отражением самого себя на водной глади.

Он молча кивнул им, будто старым знакомым, и Эдгар По кивнул ему в ответ.

– Садитесь, – прошептал некто. Марина не удивилась: было бы странно, если бы он силился перекрикивать шелест волн или даже просто говорил в полный голос.

Он шептал, но почему-то она отлично слышала каждое слово, как будто они стояли рядом.

Эдгар подал Марине руку, и, держась друг за друга, шатаясь под ударами волн, как пьяные, они пошли к лодке по колено в воде. Море было холодным, и Марина почувствовала, что покрывается неотрицаемо реальной гусиной кожей.

Вода дошла до талии, и она судорожно вдохнула, прежде чем погрузиться по грудь.

– Я заберусь первым и подам вам руку, – сказал Эдгар, и Марина кивнула. Кем бы ни был некто серый, он был слишком мал, чтобы помочь. Впрочем, вряд ли он стал бы помогать, даже если бы мог. Марина в очередной раз попыталась поймать его взгляд, но не сумела даже разглядеть лица.

Пока Эдгар, подтягиваясь на руках, с трудом забирался в лодку, пока неуклюже затаскивал туда ее саму, она совсем продрогла.

Лодка оказалась гораздо вместительнее и глубже, чем казалась со стороны. Внутри она была совершенно сухой. Доски дна и лавок были теплыми, как будто нагретыми солнцем. Марина заметила веревки и рыболовецкие снасти под одной из лавок, и почему-то ей стало спокойно, как будто не ей предстояло пересечь бушующее море на крохотной лодке в компании кого-то крохотного, кого она так и не сумела разглядеть, и давно умершего писателя.

– Нам долго плыть? – спросила она, но некто серый только покачал головой и отвернулся.

– Держитесь за борта, – тихо прошелестел он. – Сейчас.

Она едва успела вцепиться обеими руками в серый борт, колющий ладони старой облупившейся краской, когда лодка вдруг качнулась – вправо, влево. Она успела заметить, как до белизны сжались кулаки Эдгара, как вдруг на глазах разросся маленький, неприметный перевозчик – мелькнули огненными искрами глаза из-под капюшона, когда лодка ухнула в воду.

С дикой скоростью они летели, падали вниз, и прошло много времени, прежде чем Марина овладела собой достаточно, чтобы наконец испугаться.

Они, определенно, были под водой. Над их головами с хлопком сомкнулась темная волна, и Марина видела вихрь пузырьков у собственных распятых в немом крике губ и такой же – у лица Эдгара. Перевозчик в сером оставался невозмутим – и она не видела ни пузырьков, ни его лица. Казалось, огненные глаза и большой рост привиделись ей – все случилось слишком быстро, чтобы знать хоть что-то наверняка.

Лодка падала сквозь густую толщу воды, но Марина все еще жила и дышала и даже не ощущала прикосновения воды к коже. Она попыталась заговорить с Эдгаром, но звук умер, растворился в воде, едва слетев с губ.

Сначала за бортом не было видно ничего, кроме чернильно-синего тумана, но чем глубже они погружались, тем яснее Марина различала контуры и очертания вокруг. Темно-блестящие подводные скалы, дрожащая поверхность кораллового рифа, шевелящая скользкими языками морских цветов, стайки золотистых и алых рыб. Рыбы стремительно проплывали перед Маринином лицом, словно резко распахивая занавес, – слева направо, справа налево.

Ниже, ниже, навстречу разверзнутым в вечном крике пастям подводных пещер, в которых мелькали разноцветные сполохи, похожие на отблески фонарей на ночной набережной. Еще ниже – вдоль бетонной стены, покрытой лохматой лиловой плесенью, из которой тут и там выглядывали прыткие, смертоносные мурены.

Еще ниже – Марина различила потемневшие от воды полки, росшие прямо из затопленных бетонных плит, на которых лежали грудой черепки глиняной посуды, часовые шестеренки, опустевшие банки с размытыми бледными изображениями ягодами и фруктами на мягко отошедших наклейках. Ниже – темной тенью за бортом промелькнула акула, огромная, как в книжке про Кон-Тики, которую Аня читала в детстве. Ниже – фонтанный каскад пузырьков ударил в лодку, и некоторое время Марина не видела ничего.

Что-то с силой ударило в дно лодки, и Маринин желудок ухнул вниз. Она успела разглядеть стеклянные купола и высокие готические шпили строений, мерцающие рыжим светом огни в окнах, гибкие тени существ, похожих на человеческие, мелькающие там и тут, а потом лодка, пошатнувшись, начала набирать высоту. Марина перегнулась через борт, пытаясь разглядеть неведомых существ, их подводный город – еще один взгляд, похожий на жадный глоток, – но не разглядела ничего, кроме клубящегося внизу пузырькового тумана.

Перевозчик плавно повел веслом, и лодка тоже замедлила ход. Теперь они не неслись, а парили в толще воды, и на этот раз Марина ощутила прохладное давление воды на лице. Уши заложило, голова болела, но она не решилась коснуться лица, оторвав руки от бортов. Покосившись на собственные красные пальцы, Марина подумала, что, должно быть, не сумела бы разжать руки, даже если бы захотела.

Позднее ей казалось, что они достигли дна за несколько минут, а поднимались долго – может быть, прошли часы, прежде чем вода над их головами начала наконец светлеть.

Они двигались все быстрее, и наконец лодка, нестройно качнув носом, выпрыгнула на поверхность, как поплавок. Едва вдохнув свежий соленый воздух, Марина почувствовала, что насквозь промокла. Эдгар тоже был мокрым с головы до ног. Не глядя на нее, он меланхолично отжимал полу пиджака так спокойно, как будто подводные путешествия были для него не в новинку. Марина отбросила со лба насквозь мокрые волосы и заметила, что перевозчик остался абсолютно сухим. Уверенной рукой он вел лодку к берегу, по-прежнему не глядя на пассажиров, и снова Марине не удалось поймать его взгляд или хотя бы разглядеть лицо. По крайней мере, на этот раз она различила то ли руку, то ли похожую на птичью костлявую лапу, цепко сжимающую весло.

Берег, к которому правил серый перевозчик, не был похож на тот, с которого начался их путь. Собственно, он был не похож ни на один из берегов, которые Марине доводилось видеть воочию или на фото. Да и не было толком никакого берега – волны медленно, торжественно накатывали на студенистую, дрожащую поверхность болота, тянущуюся вдаль без конца и края. Над поверхностью, на границе между болотной жижей и темнеющим небом, плясали зеленые, оранжевые и желтые огоньки. Тут и там голые деревья жалобно тянули кривые ветки к небу. Они стояли на почтительном расстоянии друг от друга, словно заключенные, которым запретили говорить друг с другом.