Для эпохи постдемократии характерен узкий спектр принимаемых во внимание политических возможностей[423]. Как полагает Свингедув, в случае климатической политики об этом свидетельствует, в частности, тот факт, что экологические активисты обычно обращаются к элите, правительству, высшим должностным лицам, не стремясь при этом создать новую элиту или новые платформы для принятия решений[424]. Климатический кризис не стимулирует формирование нового, активного политического субъекта. Вместо него образовался вакуум, что содействует апатии и климатическому тупику. Нет даже адекватных формулировок проблемы климатической катастрофы в политических категориях. Речь идет о таких формулировках или нарративах, которые привлекли бы внимание к проблеме и стали бы фундаментом для ее эффективного решения.

В эпоху постполитики все, на что мы можем рассчитывать и что наблюдаем на практике, — это вероятная фетишизация климатической катастрофы, превращение экологического кризиса в спектакль, в перформанс, эстетическое смакование риска дестабилизации климата на разные лады. За счет этого механизма нарративы об окружающей среде используют как инструменты «экологического страха». С точки зрения Свингедува, капиталистическая система извлекает выгоду из страха.

Немецкий журналист Кристиан Швегерль в книге «Антропоцен. Эра человека и ее влияние на нашу планету» (The Anthropocene. The Human Era and How It Shapes Our Planet) тоже отмечает, что в дискурсе антропоцена звучат эсхатологические интонации, которые находят огромный отклик. Особенно часто цитируют Апокалипсис американцы, демонстрируя тенденцию к мышлению в категориях катастрофы. Однако апокалиптическое мышление может принести вред, парализовав нас и не дав научиться мыслить длительными сроками, что в эпоху антропоцена совершенно необходимо. Нам не хватает представления о рациональности и ответственности в долговременной перспективе. Именно поэтому Швегерль надеется на формирование благого антропоцена[425]. Он говорит: скажем «нет» апокалипсису и начнем строить лучшее будущее; только такой антропоцен имеет смысл — созидание стабильного, справедливого будущего в надежде избежать апокалипсиса[426].

В апреле 2015 года восемнадцать исследователей и активистов, занимающихся охраной окружающей среды, выпустили совместно подготовленный ими «Манифест экомодернистов» (An Ecomodernist Manifesto)[428]. В группу экомодернистов (или экопрагматиков, а также экологических прагматиков, как их еще иногда называют) вошли Тед Нордхаус и Майкл Шелленбергер, основатели научного центра Breakthrough Institute, действующего с 2003 года, Джон Асафу-Аджайе, австралийский экономист, изучающий проблему климатических изменений, Рут де Врис, исследующая вопрос устойчивого развития, философ Марк Сагофф, который изучает движение в защиту окружающей среды, и физик Дэвид У. Кит, специалист по геоинженерии.

Нордхаус и Шелленбергер ранее опубликовали книгу «Прорыв. От смерти движения в защиту природы к политике возможности» (Break Through. From the Death of Environmentalism to the Politics of Possibility), которая послужила сигналом своего рода «выгорания» среди экологических активистов и вызвала бурную дискуссию[429]. Авторы задавались вопросом, как экономика могла бы продолжить существовать в будущем, неизбежно приспособившись к климатическим изменениям, и постулировали политику открытых возможностей и экологического прагматизма вместо «мертвого энвайронментализма», который необоснованно приписывает природе некие устойчивые глубинные свойства. Они поддерживали одновременно экономическое развитие и развитие экологического движения, выражая надежду, что эти процессы не являются взаимоисключающими. С их точки зрения, важнейшая и осуществимая задача — получение возобновляемой энергии как наиболее дешевой благодаря техническому прогрессу. Нордхаус и Шелленбергер ставили в книге вопрос о возможных стратегиях развития экологии и экономики в эпоху смуты и нестабильности.

На мой взгляд, экомодернизм — разновидность оптимистического мышления, сторонники которого делают ставку на технический прогресс и новые инвестиции в создание здоровой «зеленой» экономики. Для рассуждений экомодернистов характерна риторика беспрерывных обещаний. При этом экомодернисты не подвергают сомнению тезис о ведущей роли экономики США и других развитых стран в будущем переходе к устойчивому развитию[430].