class="p1">– Нет, поэтому коротко: кто у вас работал на фестивале «Фан-фэнтези» в парке? – Выпалив свой вопрос, я прикрыла рот и нос рукой и уставилась на экс-коллегу слезящимися глазами.

– Я у нас там работал, а что?

– Дашь фотки посмотреть?

– Какие именно?

– Все. – Долго разговаривать я не могла, не хотелось задохнуться.

– Все?! – Шахов так удивился, что даже не спросил, зачем мне это нужно.

И то сказать, когда я работала в журнале, все время ругалась с Никитой из-за его невыносимой манеры щелкать все подряд, а потом вываливать журналисту «на выбор» сто мильенов снимков без сортировки.

– Все-превсе, без предварительного отбора? Господи, слава тебе, я дожил до этого дня! – Шахов закатил глаза к потолку, совершенно невидимому за сизой тучей сигаретного дыма.

Я укоризненно кашлянула и протянула флешку.

– Не-ет, это несерьезно, – плотоядно улыбнулся фотограф. – Сюда и половина не влезет. Я пришлю тебе ссылку на облако.

Странное дело: раньше за эту фразу я попыталась бы убить его на месте, а теперь она меня даже порадовала!

– Спасибиссимо! – я послала Никите воздушный поцелуй, не имеющий ни единого шанса пробиться сквозь задымление, и выскочила из газовой камеры.

Мессенджер оповестил меня о приходе сообщения со ссылкой на фото в облаке уже через четверть часа. Я еще не добралась до дома, стояла у витрины с мясом в магазине и решала гамлетовский вопрос: быть иль не быть полноценному ужину из натуральных продуктов?

После многотрудного дня возиться с приготовлением вкусной и здоровой пищи не хотелось, но уколы совести уже превращались в укусы, и чувствовалось: фабричными пельменями эту заразу – я про совесть – умилостивить не получится.

Пришлось пойти на компромисс. Он выразился в покупке уже нарезанных стейков, которые требовалось лишь совместить с раскаленной сковородой, посолить и посыпать специями.

А картошку я сварю в мундирах. И не потому, что лентяйка: молодой картофель чистить – только портить, вот!

Глава 7

– Мне приснилось слово, – сказала я своим любимым за завтраком. – Отчетливо видела его, оно было написано черным по белому. Шрифт Arial, кегль четырнадцать, капслок.

Подробности произвели впечатление: любимые прекратили жевать.

– И какое это было слово? – с легкой опаской спросил муж, вернув на тарелку надкушенный оладушек.

– Непонятное. – Я сделала большие глаза: – СЭЙРИМЁРКТ! – И щедро полила оладьи в своей тарелке медом.

– Какое-то непоправимое проклятье? – опаски в мужнем голосе прибавилось.

– Похоже на название из ИКЕА, – вмешался сын.

Коляна это вовсе не успокоило, наоборот:

– Если ты это к тому, чтобы купить еще какую-то мебель, то я против! Только неделю назад собрал шкаф!

– При чем тут шкаф, что за проза? – я закатила глаза. – Я пытаюсь понять скрытый смысл! Может, это было какое-то откровение?

– СЭЙРИМЁРКТ – откровение? – усомнился супруг. – Вот Менделееву, я понимаю, формула водки приснилась.

– В формуле должны быть цифры, не только буквы, – напомнил сын.

– А каким черным по какому белому они были написаны? – спросил муж. – Типографской краской по бумаге или углем по свежей побелке?

– Какая разница? – не поняла я.

– Огромная! Можно было бы понять, печатное это слово или неприличное.

Я задумалась, и остаток завтрака прошел в тишине, нарушаемой только сладким чавканьем.

В момент жеребьевки, призванной решить, кому сегодня мыть тарелки и чашки, зазвонил мой мобильный, и я умчалась с ним в комнату, радуясь, что удачно выбыла из кандидатов в посудомойки.

Звонил отец Александр.

– Что-то стряслось у вас в Древней Руси? – Я глянула на часы: всего девять утра! – Гробовая змея тяпнула князя с опережением графика?

– Я сегодня в храме. – Батюшка не отреагировал на шутку, он был не то опечален, не то озабочен. – Подумал, надо с тобой поделиться, такая странная история…

– Какая? – вежливо уточнила я и скрыла зевок, не ожидая услышать что-то действительно интересное.

Какие, в самом деле, истории в храме? Может, икона замироточила. Может, очередной случай благодатной помощи отмечен или знамение какое случилось.

Последней историей с действительно интересным динамичным сюжетом, случившейся в храме, было, мне кажется, изгнание Христом из оного фарисеев. Как он их тогда, а? Живо сплел из веревок бич и погнал им всех подряд – самих фарисеев, их волов и овец, а потом еще деньги у менял рассыпал, столы их опрокинул. Представьте: бич свистит, волы мычат, овцы блеют, фарисеи ропщут, столы с грохотом валятся, монеты сверкают в воздухе и звенят под ногами и копытами, менялы ползают, собирая свое добро, волы наступают им на руки, стоны, вопли, пыль столбом! Такой экшн!

– Мне Людмила, соседка покойной Колобовой Зинаиды, вчера под вечер исповедовалась, – задумчиво молвил батюшка, не подозревая, что тихим голосом и скучным повествованием разительно контрастирует с библейским боевиком в моем воображении. – Ну, о содержании ее исповеди я говорить не вправе, но тебе бы поговорить с ней, может, она сама расскажет…

– О чем? Нельзя ли поконкретнее?

– О том, почему вчера она мучилась чувством вины, не знала, как снискать прощение, и я ей говорил – Господь все управит. – Отец Александр помолчал, подбирая слова. – А нынче спозаранку она снова в храм примчалась, но уже счастливая. Управил, говорит, Господь все идеально, лучше просто не придумаешь!

– Так, погоди. – Я зачем-то снова посмотрела на часы. – Она приходила утром и вечером, а в промежутке что было?

– У меня – ничего особенного, я спал…

– У нее! У Людмилы что случилось, что ее от горя к радости швырнуло?

– А! Это она узнала, что сосед ее, Анатолий Ефимович, в больнице очнулся и вроде как теперь врачи уверены: жить будет.

– И в самом деле отличная новость, – оценила я. – И за деда порадоваться можно, и за полицию. Расспросят Ефимыча, разузнают про его компьютерное золото, а то и про бабкино…

– Не разузнают, – перебил меня батюшка. – Очнуться-то он очнулся, а память потерял!

– Всю?!

– Нет, но последние годы не помнит вовсе, как отрезало. Зато события давних лет для него свежи как никогда.

В голосе собеседника мне почудился какой-то намек.

– Ты хочешь дать понять, что события давних лет представляют интерес не только для Анатолия Ефимовича?

– Соображаешь! – похвалил меня батюшка.

– А прямо сказать, в чем там дело, не можешь? Но это как-то связано с Людмилой и ее вчерашней исповедью?

– Ну-у-у… Строго говоря, о тех давних событиях я не вчера узнал и не от Людмилы. Мне Зинаида рассказала, когда совета просила – соглашаться на предложение Анатолия или нет…

– В смысле, выходить ли за него замуж на старости лет?

– Нет, на первое его предложение.

– Мне из тебя по слову клещами тянуть? – Я рассердилась. – Рассказывай все толком. Про