отправкой к моему хозяину. Вам же нужно подкрепить силы после всего того, что вы прошли, — Гербариус окинул взглядом застывших древостунов и лежащего на пригорке Комара. — Вы неплохо подготовились. Я аплодирую вам стоя! Добро пожаловать в беседку и присаживайтесь на кресла. Покорнейше прошу прощения за то, что они не кожаные, мы же все-таки на свежем воздухе, а из-за этого кожа имеет свойство терять свой вид и блеск.

Мы и сами не заметили, как прошли в белую, словно с романтической картинки, беседку. Довольно-таки необычно было видеть её посередине между черными стенами, но тягучий говорок Гербариуса заставил забыть об этом.

Голос обволакивал, дурманил и у меня почему-то в голове высвечивалось одно только слово: «Гипноз!» Потом это слово отдалилось, и голова стала пустая-пустая, как утром, после хороших ночных посиделок. По телу пробежалась теплая волна неги, расслабляющая мышцы. Я уже с трудом передвигала ноги и была даже рада упасть в плетеное кресло.

В изумительной беседке чарующе пахло чабрецом и розмарином. Огромный самовар пускал солнечные зайчики на стоящие в подстаканниках ребристые стаканы. Плюшки, конфеты, пряники, пахлава и халва прямо-таки сами просились в рот.

И почему же Похотун поставил его третьим стражем? Милый человек, помогает нам снять напряжение и усталость. Джулия сразу же потянулась со стаканом к самовару.

— Превосходно. Как же всё-таки превосходно встретить таких умных, красивых и общительных девушек. А также их спутника, — поклонился Гербариус Шмуру. — Пожалуйста, угощайтесь и расслабляйтесь. Жизнь настолько быстра и нетерпима к отстающим, что кажется порой, как будто мы упали в детстве на колено, а поднимаемся уже стариками. Время летит настолько незаметно, что за одно моргание глаза может промчаться вся жизнь. А ведь ещё говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами, так может быть мы сейчас и находимся в той, второй проносящейся жизни? Кто знает? Поэтому и надо иногда остановиться и расслабленно осмотреться по сторонам. Ну, да вы угощайтесь-угощайтесь. Всё свежее и очень вкусное.

Мне было так хорошо, так спокойно, что не хотелось никуда уходить. Так бы и просидела тут всю жизнь, слушая велеречивого хозяина беседки. И плевать, что за спиной черный замок, а рядом несносная Джулия — я могла расслабиться и наслаждаться минутой покоя…

— Спасибо, дорогой вы наш человек, — вымолвила Агапа. — Везде нас только шпыняют и норовят продать в рабство, а вы вон как встретили. Мне даже хочется чуть-чуть всплакнуть.

— А ты плачь, дитя, плачь, — мягко улыбнулся Гербариус. — Конечно же плачь. От меня ещё никто не уходил и никогда не уйдет, а в рабство… Нет, в рабство вас никто не продаст. Я здесь не для этого поставлен. Вот в стену вас вживить — это другое дело, это мне по душе, а в рабство… Фи, это моветон.

Я слушала с полуоткрытым ртом. Кажется, у меня даже струйка слюны протянулась из уголка губ на воротник. И в то же время до меня с трудом доходил смысл сказанного.

Вживить в стену?..

Наверное, этот милый человек так шутит?

Почему же его глаза остаются серьезными, хотя губы разъехались в улыбке?

— То есть как? — выдавил из себя Шмур.

— А вот так, — хихикнул Гербариус и подошел к стене напротив беседки.

Он стукнул три раза по выступающему камню и поверхность стены зашевелилась. Она забурлила, как закипающая вода в чайнике, и начала подаваться назад. Сквозь имитацию камня проступали человеческие очертания…

Несколько секунд спустя, когда камень успокоился и принял своё естественное положение, перед нами предстали семь мужчин, наполовину утопленных в стену. Их можно было бы назвать статуями, но они вращали глазами и скалились нам контуженными улыбками.

Они были живые!

Я попыталась вскочить с кресла, но не смогла — ноги словно парализовало, и они не отвечали на приказы мозга. Глаза остальных моих спутников красноречиво выдавали их попытки сдернуть отсюда, но все попытки были обречены.

— Это те самые проходимчики, которые смогли проскользнуть мимо древостунов и раззявы-великана. Мимо меня ни одна мышь не проскочит, видите? — палец гордого Гербариуса показал на застывшую в стене пятерку мышей.

Грызуны тоже улыбались. Не знаю, как мыши могли улыбаться, но они старательно демонстрировали мелкие зубки. До половины погруженные в камень на высоте метра, они подергивали лапками, как будто плыли в невидимой воде. И это было так… прекрасно…

Мне почему-то тоже захотелось присоединиться к ним.

Захотелось встать рядом с этими людьми и улыбаться новоприбывшим гостям, которые ещё не знают, как это чудесно — находиться около Гербариуса Фиолетикуса и слушать его чарующий голос. Внимать ему и всегда расслабляться.

Врастать в камень и расслабляться…

Я даже не заметила, как встала с кресла и сделала шаг навстречу заветной стенке. Всего несколько шагов… Повернуться и прислониться… стать счастливой… всегда быть счастливой…

— Я так рад, что вы посетили меня. Мне нужно сказать вам о многом. Я люблю читать умные книги, и буду просто счастлив, если вы тоже почитаете их со мной. Это так здорово, я потрясен и очарован вами. Вы просто предел мечтаний для утомленного жизнью философа, — слышался мягкий голос Гербариуса.

— Очнись, корова толстая!

Я вздрогнула.

Что это?

Кто смеет нарушать мой неторопливый ход к счастью?

— Очнись, а то в ухо дам! — ещё раз прозвучал в голове резкий голос.

Знакомый голос…

Откуда-то я его знала, но вот откуда? И кто это говорит, ведь рядом только медленно бредущие мои друзья. Как приятно идти с ними, мои губы расплылись в улыбке.

Так кто же меня звал?

Будет время подумать об этом, когда я прислонюсь к стене и расслаблюсь полностью. Я тогда обязательно вспомню… Я тогда…

— Дыщ!

Моё ухо взорвалось вспышкой боли, когда маленький невидимый кулачок вонзился точно в мочку. Плюшки-ватрушки, больно-то как!

Зато я сразу вспомнила кем был невидимый собеседник.

Суслягух!

Милый и обаятельный гибрид суслика и лягушки. Я сначала от боли думала о нем по-другому, и мысли в основном крутились около четырех матерных слов и их производных, но потом поняла, что таким нехитрым, но действенным образом он спас меня.

Да и не только меня. Я тут же двинула в ухо Агапе, и та закончила пускать слюни.

— Ай, больно же! Ты чего? — воскликнула она, держась за ухо.

Гербариус с озадаченным выражением на лице подскочил к нам, но тут же расплылся в слащавой улыбке.

— В самом деле, что с вами, моя очаровательная гостья? Хотя, я не буду настаивать на вашем ответе, ведь если вы сделали это, то по велению сердца. Значит, так подсказывал ваш разум, и