Антон Федорович и его супруга вышли на улицу и, остановивпервое попавшееся такси, поехали на Кутузовский проспект, где жили Чирковские.

Приехав, они долго извинялись, объясняя хозяевам дома, чтоАнтона Федоровича задержали на работе неотложные дела. Застолье было уже вполном разгаре. Оно проходило, как обычно, весело, тамадой за столом былпрофессор Абашидзе, известный в столице офтальмолог. Собравшиеся отмечали деньрождения хозяина дома, которому исполнилось шестьдесят три года. Юрий тожезапоздал и приехал вскоре после Стадников.

Они сидели за столом до девяти часов вечера, после чегоподали чай, и Чирковский пригласил Антона Федоровича в свой кабинет – показатьему марки. Все знали о хобби обоих друзей и остались в гостиной, чтобы им немешать. Чирковский с гордостью показывал альбом с новыми приобретениями, егоинтересовало мнение друга.

Они так увлеклись, что не заметили, как в кабинет вошелЮрий. Извинившись, он прошел к полкам, очевидно, ему нужна была какая-то книга.

– Ты посмотри на эту марку, – возбужденно говорил АлександрПавлович, – мы ведь с тобой искали ее уже десять лет.

– Где ты взял это чудо? – обрадовался Антон Федорович,наклоняясь над альбомом. – Настоящий шедевр! – Ты помнишь, как нам говорили?Что в Москве ее не найти.

– А я нашел, – гордо заявил Чирковский, демонстрируя марку.Когда речь шла о его коллекции, он превращался в настоящего фаната.

Юра с улыбкой наблюдал за отцом и его старым другом.

– Я звонил тебе все утро, чтобы рассказать об этом, –бережно доставая марку, сообщил хозяин дома, – но ты был на работе. Тыпосмотри, какие зубцы. Она ведь была выпущена как юбилейная, но потом тираж былуничтожен из-за ошибки в тексте. Вот эта ошибка, – показал он, – видишь? Онинеправильно напечатали название государства.

– Говорят, что во всем мире существует только десятьэкземпляров этой марки! – восторженно произнес Антон Федорович. – Нужно было менянайти. Я бы все бросил и приехал утром, чтобы на нее посмотреть.

– Я же говорю, что звонил, – напомнил Чирковский, – но Дашасказала, что ты на работе. Какая работа может быть у вас в воскресенье? Можноподумать, что ты ловишь бандитов. А может, ты был где-то в другом месте? –подмигнул другу Александр Павлович.

– В моем возрасте? – засмеялся Антон Федорович, разглядываямарку. Он затаил дыхание, так ему нравился этот небольшой кусочек бумаги сзубчиками.

– А почему тебя вызвали на работу в воскресенье? – спросилЧирковский, возвращая марку на место.

– Слушали магнитофонную пленку, – отмахнулся Стадник, жадноприльнув к марке, – погиб наш генерал, и у него нашли магнитофонную пленку. Вотмы теперь с ней и возимся.

Юра замер с книгой в руках. Он оглянулся на говорившего.Стадник даже не понял, что он сказал, настолько увлекло его созерцание марки. Ктому же он не чувствовал себя здесь чужим. Рядом был друг, с которым они былизнакомы столько лет, и мальчик, который вырос у него на глазах. Мальчик, которыйк этому времени был уже офицером СВР.

Стадник говорил, не поднимая головы, поэтому он не видел, вкакое смущение повергли его слова «крестника». Юра смотрел на друга своегоотца, явно намереваясь у него что-то спросить. И не решался. Так продолжалосьоколо минуты. Затем Юра повернулся и вышел из кабинета, решив не беспокоитьгостя. Пройдя в свою комнату, он достал мобильный телефон и набрал номер.

– Георгий Самойлович, добрый вечер, – поздоровался он, – этоговорит капитан Чирковский. Кажется, наши подозрения оправдались.

– Что вы имеете в виду?

– На месте гибели Лосякина были обнаружены не толькоденьги...

– Понимаю, – перебил его Георгий Самойлович, очевидно, нежелавший вести подобный разговор по телефону. – Я вас точные сведения?

– Абсолютно, – горько сказал Юрий. Ему было неприятно, чтоон воспользовался доверием старого друга своего отца, но он понимал, как важнаэта информация для его ведомства.

– Приезжайте, – услышал он в ответ, – нам нужно поговорить.

Юрий положил трубку. Оглянулся на кабинет отца и пошел квыходу.

– Ты куда? – спросила его мать.

– Я скоро вернусь, – сказал он на прощание.

Мать пожала плечами. Впрочем, она привыкла, что у еевзрослого сына иногда возникали подобные неотложные дела. Она даже не моглапредположить, что его заставило выскочить из дома невольное признание АнтонаФедоровича, проболтавшегося о найденной пленке.

Утром Рашников проснулся, как всегда, очень рано. Он привыквставать в семь часов утра, никогда не опаздывая на работу. Впрочем, хозяйкавставала еще раньше. Ей было уже за семьдесят, и она относилась к своему жильцукак к младшему брату, рассказывая всем, какой он тихий и спокойный человек.Рашников выходил из дома в восемь часов утра, шел пешком несколько километров,и через сорок минут он был на работе – гораздо раньше своих коллег.

К тому же пешие прогулки были идеальным средством дляподдержания физической формы. За несколько лет, проведенных им в Твери, вспорткомплексе, где он работал заместителем директора, сменилось четыреруководителя. Но все четверо ставили Рашникова в пример остальным. Он спокойнои буднично занимался своими делами, не лез в политику, никогда не говорил, еслиего не спрашивали, аккуратно и добросовестно выполнял все порученияруководства. Один раз ему даже предложили возглавить спорткомплекс, но онрешительно отказался. Нужно было бы проходить утверждение в спорткомитетеобласти и в аппарате губернатора, а ему не хотелось высовываться.

А между тем ни его коллеги, для которых он был просто «дядяИгорь», ни его хозяйка, боготворившая своего жильца, ни соседи, приветливоздоровавшиеся с ним по утрам, не подозревали, что перед ними был один из самыхлучших и самых опытных сотрудников бывшего Первого главного управления КГБСССР, один из тех легендарных «ликвидаторов», которых практически уже неосталось в стране к концу девяностых, когда после разрушения «железногозанавеса» надобность в подобной профессии исчезла.

И тем более никто не мог предположить, что работавший вспорткомплексе «дядя Игорь» был учителем того самого знаменитого Шакала, окотором было снято столько фильмов и написано столько книг. Впрочем, длямолодых людей события семидесятых были уже далекой историей. Хотя и для людейпостарше события недавнего прошлого уже принадлежали истории, котораязакончилась в восемьдесят втором и агония которой продолжалась до концавосьмидесятых.

Рашников набрал воды, поставил чайник и пошел в ваннуюбриться. Брился он всегда безопасными лезвиями, электробритвы не признавал,считая ее лишним предметом домашнего обихода. Закончив бриться, он умылся,ополоснув лицо ледяной водой. За завтраком он молча смотрел перед собой впустоту. Он никогда по утрам не включал телевизора и не читал газет. Его словноне интересовали новости, происшедшие в мире и в стране за последнюю ночь.