без колебаний разграбили его монастырь. Не успел Симон покинуть город, как аббат написал Филиппу Августу письмо полное горьких жалоб.

Муассак продержался достаточно долго, чтобы спасти Монтобан. Сын графа Фуа вошел в город с сотней рыцарей, и активно готовился к обороне. Симону стало ясно, что потребуется серьезная осада, а середина сентября была не подходящим временем для ее начала. К тому же, у Симона появились другие планы. Аббат Памье добивался от него похода на Савердён, город, который за год до этого изгнал крестоносцев и организовал несколько набегов на земли аббата. Симон также надеялся до наступления зимы завершить изоляцию Тулузы, вторгшись в графство Комменж в верхней части долины Гаронны.

Внезапное появление Симона в южном Лангедоке после почти годичного отсутствия вызвало резкое повышение активности у местных гарнизонов. Прибыв на место, он обнаружил, что Ангерран де Бове, его командующий в этом регионе, уже взял Савердён с помощью недавно прибывших немецких крестоносцев. В городе находились графы Тулузы и Фуа, но они предпочли бежать при приближении отряда Ангеррана. Сопротивление в Комменже прекратилось так же быстро. Город Мюре, северные ворота графства, был достаточно укреплен, чтобы продержаться до прибытия подкреплений из Тулузы, расположенной всего в двенадцати милях. Но подкрепление не пришло, и жители бежали, поджегши деревянный мост через Гаронну. Симон с несколькими соратниками переплыл Гаронну и потушил пожар. Этот подвиг еще раз наглядно показал его необыкновенные способности полководца, которые уже принесли ему столько ярких побед с такими маленькими армиями. Хотя река была в разливе, основная часть армии, включая почти всю кавалерию, переправилась через нее за ночь. Но остальные сделать этого не смогли и разбили лагерь на берегу, где на них могли напасть рейдовые отряды из Тулузы. Большинство из оставшихся были легковооруженными пешими солдатами и следовательно людьми малозначительными. Но Симон, вопреки решительным возражениям своего маршала, переплыл реку и стал ждать вместе с ними, пока мост не починят. Несколько дней было потеряно. Но задержка обошлась Симону недорого. Перед тем как он покинул Мюре, епископы Комменжа и Кузерана прибыли его поприветствовать. Они договорились, что большая часть баронов Комменжа встретит Симона в Сент-Годенсе и принесет ему оммаж. Без единого сражения, Симон добился того, к чему все графы Тулузы стремились почти два столетия. Он сократил пиренейские княжества Фуа и Комменж до горстки отдаленных крепостей на южном нагорье.

Теперь весь Лангедок был в руках Симона, за исключением крупных, но изолированных городов Монтобан и Тулуза. Как завоеватель, он нашел своего самого сильного союзника в феодальной анархии Лангедока, а как правитель он намеревался положить ей конец. Многих своих сторонников с севера он уже одарил замками, оставленными или потерянными врагом. Но их статус, как и статус самого Симона, оставался неопределенным, и их обязательства перед подданными и самим Симоном еще предстояло узаконить. Арно-Амори с самого начала знал, что Юг придется переделывать по образцу северной Франции. Этот урок не остался незамеченным и для Симона. В ноябре, в конце военной кампании, он созвал "парламент" в свой замок в Памье. Кто присутствовал на этом собрании, не сообщается. Но мы можем предположить, что враги Симона не были приглашены, и, следовательно, южная знать была представлена недостаточно. Однако южные епископы были в полном составе, как и представители городов. Итогом встречи стало назначение комиссии из двенадцати человек, задачей которой было составление нового свода законов. Эти двенадцать человек были тщательно отобраны. Среди них было четыре церковника, четыре крестоносца и четыре южанина (два рыцаря и два горожанина). Какую роль в деятельности этой комиссии играл сам Симон, неизвестно, но Статут Памье, который он торжественно утвердил 1 декабря 1212 года, на каждой странице отражает тонкий баланс интересов, от которого зависел его контроль над Лангедоком.

Церковь была щедро вознаграждена за поддержку. Она получила гарантию своих многочисленных иммунитетов и привилегий, а также обещание эффективных действий против ереси. Наказание еретиков было делом самой Церкви, но светская власть обязывалась выдавать пойманных нечестивцев и конфисковывать имущество тех, кто сумел ускользнуть. Даже раскаявшиеся еретики должны были быть отстранены от государственной службы и обязаны были жить в месте, указанном самим Симоном. Посещение мессы по воскресеньям и праздникам стало обязательным, особенно для сеньоров и их жен, которые могли быть оштрафованы в случае отсутствия. Что касается городских буржуа, то они были в равной степени облагодетельствованы, поскольку мелкое дворянство, все еще непримиримо враждебное крестовому походу, едва ли могло быть уничтожено без их поддержки. Сервы (крепостные) должны были получить возможность освободиться от зависимости, переселяясь в города, — привилегия, немыслимая на севере, но уже давно теоретически предоставляемая Югом. Другие пункты статута вводили в действие принципы, по которым Церковь и города уже давно договорились: правосудие должно было осуществляться бесплатно, недавний платный проезд по дорогам должны был быть отменен, а право сеньоров на введение новых налогов должно было быть сильно ограничено.

Тем южным землевладельцам, которые продолжали владеть своими фьефами, было разрешено соблюдать старые обычаи Юга, как они всегда это делали. Но для остальных должны были преобладать обычаи и нравы Парижского региона. Это означало, что должна была быть ограничена свобода землевладельца делить свое имущество по завещанию или отчуждать его в пользу Церкви. Такие ограничения были необходимы, чтобы власть Симона не была подорвана, как это произошло с властью графов Тулузы. Церковь не могла быть довольна ограничениями на отчуждение земель в свою пользу, но, несомненно, она проглотила свои возражения перед лицом военной необходимости. Военная необходимость действительно была сутью проблемы Саймона. Графы Тулузы не могли добиться от своих вассалов военной службы и были вынуждены нанимать наемников. Симон же требовал, чтобы его вассалы непременно являлись по вызову и предоставляли ему определенное для каждого фьефа количество воинов. Более того, в течение следующих двадцати лет эти воины, также непременно, должны были быть северянами. Если замки новых владельцев переходили в руки их вдов или дочерей, то эти дамы должны были выходить замуж за северян или, по крайней мере, за южан, получив на это одобрение Симона. Соратники Симона пришли на Юг как завоеватели, а не как иммигранты. Они были ничтожным меньшинством на завоеванной земле и уже заняли положение осажденного гарнизона.

X. 1212–1213: Мюре

Нет царя, кто бы спасся властью своей, нет воина, чья сила спасла бы его.

Псалтирь 32: 16

Симон де Монфор завоевал Лангедок, но не доказал своего права на владения им. Легаты хотели сделать его графом Тулузы и его наследников после него, и они настаивали на том, чтобы Иннокентий III санкционировал эти изменения с момента официального отлучения Раймунда VI в 1211 году. Но возникли трудности. Раймунд