был вассалом французской короны и только король Франции мог санкционировать его низвержение, а Филипп Август не проявлял к этому никакого желания. Король никогда не доверял крестоносцам, и когда они вторглись в Тулузское графство в 1211 году, он обратился с резким письмом к Папе, в котором указал, что не собирается позволять Церкви выбирать за него вассалов. Иннокентий ответил успокаивающими уловками, но проинструктировал своих легатов, что земли, отвоеванные у Раймунда VI, ни в коем случае не должны быть переданы кому-либо другому. Они должны были находиться в доверительном управлении для "того, кто будет признан имеющим на них право", намеренно расплывчатая фраза, которую Иннокентий упорно отказывался уточнить. Следующим летом он пошел еще дальше. В то время как армия Симона не встречая сопротивления проносилась по северному Лангедоку, Иннокентий прочитал своим представителям краткую лекцию по каноническому праву. Раймунд, напомнил он им, еще не был осужден за ересь, тем более за убийство Пьера де Кастельно. И даже если бы он был осужден, необходимо было бы доказать какое-либо преступление совершенное его наследниками, прежде чем княжество могло быть передано другой династии. Существование графского сына уничтожило все надежды Симона заменить собой его отца.

Нашлись и другие защитники прав юного Раймунда, поскольку его дядей был король Англии Иоанн, а его жена была сестрой Педро II Арагонского. Осенью 1212 года Педро вернулся из похода на Лас-Навас-де-Толоса, где его ждал граф Тулузы с известием о его жестоком отстранении от власти. Педро был родственником Раймунда, но одни лишь родственные узы не убедили бы этого проницательного и амбициозного политика вмешаться в дела Тулузского графства. Сокращение княжества Раймунда до Тулузы, Монтобана и горстки горных крепостей грозило положить конец арагонскому влиянию на северных склонах Пиренеев. Особую ярость короля вызвало вторжение Симона в Фуа и Комменж, поскольку все эти территории были фьефами арагонской короны. Пока крестовый поход оставался благочестивым предприятием, Педро хоть и с неудовольствием но терпел его. Но теперь поход превратился в частную войну с целью создания княжества для Симона де Монфора. Как один из победителей при Лас-Навас-де-Толоса, Педро чувствовал, что имеет некоторые права на симпатии Иннокентия III. В конце года он отправил епископа Сегорбе и одного из своих королевских нотариусов в Рим, чтобы убедить Папу приостановить крестовый поход.

После Рождества 1212 года Педро пересек Пиренеи. Тесно сотрудничая с Арно-Амори в крестовом походе под Лас-Навас-де-Толоса, он очень надеялся достичь соглашения. Но Арно-Амори его не обнадежил, а пообещал лишь, что если Педро изложит свои требования в письменном виде, то Собор епископов, который должен был собраться в Лаворе, их рассмотрит. Педро изложил свои требования со старательной умеренностью. Он надеялся, что епископы смилостивятся над Раймундом VI, который был готов принять любое покаяние, которое от него потребуют, даже покаянный крестовый поход в Испанию или Святую землю. Но если они не могут заставить себя проявить милосердие к Раймунду, то пусть, по крайней мере, признают права его сына. В случае с графами Комменжа и Фуа, а также виконтом Беарна, Педро стоял на более твердой почве. Как их сюзерен он потребовал возвращения их земель. Несколько неискренне он отрицал, что они были еретиками или даже покровителями еретиков; но если что-то против них удастся доказать, он обязывался проследить, чтобы они возместили ущерб и подчинились церковному наказанию.

Собор в Лаворе рассмотрел эти просьбы и ответил бескомпромиссным отказом. Епископы повторили историю взаимоотношений легатов с Раймундом VI, опустив, правда, спорный вопрос об их требованиях в Монпелье. Против графа Комменжа они смогли найти лишь самые смутные основания для претензий. Но им не составило труда доказать, что двое других, если и не были еретиками, то уж точно сочувствовали ереси и были ярыми антиклерикалами. Всего за несколько месяцев до этого наемники Гастона де Беарна разграбили собор города Олорон и устроили с главного алтаря гнусную пародию на мессу. Если три пиренейских князя подчинятся Церкви и попросят отпущения грехов, они "получат справедливость", но в чем будет заключаться эта справедливость, отцы собора в Лаворе говорить не хотели. Педро II продолжал вести переговоры с епископами, пока не стало ясно, что они не намерены позволить ни одному из южных князей остаться в своих владениях. Тогда король попросил их согласиться на перемирие до Пасхи или до Троицы. Но епископы и слышать об этом не хотели. Они боялись, что известие о перемирии ослабит энтузиазм новых крестоносцев, которых сейчас набирали на севере. Ничего не добившись от легатов, Педро должен был решить, бросить ли им вызов или признать, что его требования были простым блефом, и этот выбор осложнялся тем, что его шестилетний сын Хайме все еще находился в руках своего потенциального тестя, Симона де Монфора. Тем не менее, с крестовым походом он все же порвал. Отмахнувшись от грозного предупреждения Арно-Амори, король вернулся в Тулузу и официально взял владения Раймунда под свою защиту. В феврале Педро вернулся в Испанию, чтобы собрать армию, оставив в Тулузе небольшой отряд каталонских рыцарей. Его последним действием перед отъездом стал отказ от оммажа Симона — формальный акт, имевший большие юридические последствия и означавший, что отношениям сеньора и вассала пришел конец. Посланник Симона, отправленный для переговоров с королем в Перпиньян, был арестован и брошен в тюрьму. Это было объявление войны.

Собравшиеся в Лаворе епископы  нервно составляли письмо-самооправдание к Папе. Легаты знали, что Педро был в большом фаворе в Латеране, и не забыли, как Иннокентий унизил их в 1210 году. Они хвалили достижения крестового похода, но подчеркивали, как много еще предстоит сделать. Они громогласно осуждали неверность жителей Тулузы. Они добавили новые обвинения к и без того грозному каталогу грехов Раймунда, и даже утверждали, что он был в союзе с императором Оттоном и марокканским халифом из династии Альмохадов. Они умоляли Папу не поддаваться на умозрительные доводы и не отбрасывать победы крестоносцев, "достигнутые пролитием столько христианской крови". Отдельные епископы добавили свои собственные призывы. Архиепископ Арля и его суффраганы сравнили Тулузу с Содомом и Гоморрой. Епископ Безье связывал молодого Раймунда со всеми грехами его отца. Все эти письма, были переданы легату Федисию, архидиакону Парижа и еще трем людям, чтобы те отвезли их в Рим. Перед отъездом к легатам обратились два эмиссара Раймунда VI с новым предложением о покорности. Но они не были готовы идти на уступки ответив, что у графа уже было достаточно возможностей оправдать свое поведение и он может изложить свои доводы Папе. В середине февраля Федисий и его спутники отправились в Рим.

Однако события уже обогнали медленный механизм средневековой дипломатии. Послы Педро II добрались до Рима первыми и уже добились аудиенции у Папы, пока