зайти в кафе пообедать, Людмила чуть задержалась на пороге и, приподнявшись на цыпочки, прошептала на ухо мужу:

— Сереж, ты только сразу не оглядывайся, там какой-то человек странный, почему-то в женских белых сапогах. Мне кажется, он за нами следит.

— Ничего тебе не кажется, он действительно следит. Это «кум» наш.

— Как «кум»? — не поняла Людмила, наивно полагавшая, что кумовья — это для них с Сергеем крестные их дочерей.

Сергей от души рассмеялся, поняв недоумение жены, и пояснил ей, кого заключенные называют «кумом».

— А зачем он женские сапоги напялил? — спросила она мужа.

— А зачем он работу ищейки себе выбрал? — вопросом на вопрос ответил Сергей.

Проводив семичасовым поездом жену (не позже 20:00 нужно отметиться на КПП), он возвращался в опостылевшую общагу. На душе было тоскливо. Одна лишь мысль владела им: как выбраться отсюда, из этого ада?

И решил добиться этого во что бы то ни стало. Каждый свой шаг продумал. И твердо устремился к намеченной цели. Вкалывал, вот где природная силушка пригодилась, так, что его показатели на комбинате были лучшими. Одну из зарплат — 130 рублей, по тем временам деньги немалые, — перевел в Фонд мира. Об этом написала заводская многотиражка. С газетой, прикупив в местном магазинчике одеколон «Наташа» и плитку шоколада «Красный Октябрь», Сергей отправился в приемную директора. Не привыкшая к подаркам секретарша Наташа, тронутая таким вниманием, записала его на прием через два дня. «Юрий Борисович в отъезде, будет послезавтра, ты, как работу закончишь, приходи, я тебя сразу после вечернего селектора запущу», — пообещала она.

Зорин, хоть и устал за день, выслушал работягу внимательно. И заметку в газете прочитал. Повидав на своем веку людей разных и всяких, Юрий Борисович понимал, что попал парень в переплет. К тому времени сатрап-Андропов уже «уступил» свой пост очередному недолговечному генсеку, многие «перегибы», особо не афишируя, все же исправляли. Зорин для себя твердо решил помочь парню — чем-то он вызвал его доверие и сочувствие. Может быть, своей откровенностью, а скорее тем, что директор понимал, насколько жестоко и несправедливо обошлись с этим Михеевым. На очередном заседании комиссии по условно-досрочному освобождению, где его слово было решительным, Зорин, зачитывая членам комиссии список на УДО, назвал и фамилию Михеева, добавив, что соответствующие бумаги прилагаются. Что-то пытался вякать «кум», но Юрий Борисович его и слушать не стал, отмахнулся, как от назойливой мухи.

Оформив необходимые бумаги, Сергей помчался на вокзал. Дорога до дому казалось ему вечностью.

***

Зорина Сергей вспоминал часто. С годами он все яснее, отчетливее понимал, что, не попадись на его жизненном пути такой человек, все могло сложиться совсем иначе. «Надо бы найти его, поблагодарить», — всякий раз, вспоминая бывшего своего директора, думал он, и даже разузнал, где теперь живет ушедший на пенсию Юрий Борисович. Но все как-то было недосуг. А тут, оказавшись по делам в Питере, твердо решил навестить Зорина. Вот так он и оказался в его доме.

Когда уже стали прощаться, Юрий Борисович спохватился:

— Что ж я, старый, разнюнился и даже не спросил тебя: ты же, наверное, по делу ко мне приехал. Может, помочь чем надо? Говори, не стесняйся, чем смогу, помогу.

— Да нет у меня, Юрий Борисович, никаких к вам дел. Увидеть захотел, простое человеческое «спасибо» сказать.

А Клавдия Степановна забеспокоились: «Куда же ты, Сережа, среди ночи-то, может, у нас заночуешь?» И у него, человека далеко не сентиментального, от этой неподдельной заботы так тепло на душе стало.

— Я же на машине, к тому же с водителем, — успокоил он стариков.

— На машине, да с водителем — это да, это хорошо, — вздохнул Юрий Борисович. — Я ни о чем из прошлой жизни так не скучаю, как о «Волге» своей, так ее любил, что сам частенько за руль садился, а водитель на моем месте ехал.

— Ну вот и купите себе «Волгу», — вполне серьезным тоном предложил Сергей. Еще когда они сидели за столом, он под благовидным предлогом отлучился и в кухонный шкафчик, где стояла чайная посуда, положил внушительную сумму денег.

— Да на какие барыши? — развел руками Зорин.

— Золотая рыбка принесет, — засмеялся Сергей.

Глава девятнадцатая

Вернувшись из Бежевска, Сергей не знал, с чего начать. Понятно, что первым делом следовало найти работу. Но и других забот было невпроворот. Следовало восстановиться в заочном институте, куда он поступил после армии и где вынужденно прервал учебу; девчонкам, подросшим уже, надо было побольше внимания уделять, да и родителей не забывать. И адвоката нужно найти толкового, чтобы помог пересмотреть дело и снять судимость.

А страна, бурлящая и кипящая накалом новых страстей, в едином порыве прильнула к телевизорам. С экрана раздавались такие речи, которые раньше и на кухне шепотом не каждый бы решился произнести. Новый генсек объявил перестройку и разрешил все, что не запрещено. С чем это едят, понять было трудно, но первые «ласточки» перестройки — кооперативы заполонили всю страну. Кооперативными были теперь кафе, автосервис, телефонная служба, газеты и скорая помощь; даже общественные туалеты, очищенные от вековой грязи и сияющие теперь чистотой белоснежного кафеля, и те стали кооперативными.

Михаил Сергеевич, сияя чернильным пятном на лысине, убегал от охранников в народ и, размахивая руками, призывал, своим неистребимо южным говором, «расширить и углубить» (с ударением на второй гласной), горячо уверяя своих верноподданных, что «другой альтернативы нет». Народ прислушивался, присматривался, сочинял, в общем-то, благодушные анекдоты про нового правителя и начинал понемножку, кто как умел, зарабатывать сравнительно честным путем.

— Пацаны, нам нужно срочно открыть кооператив, — возбужденно убеждал друзей огненно-рыжий Сеня, примчавшись домой к Сереге и потребовав, чтобы он немедленно кликнул самых близких друзей.

— Понятное дело, — хмыкнул Сергей. — У всех кооператив, и у нас тоже. Что будем делать, Рыжий, женские трусы шить или в Солнечном сортир откроем?

— Ага, а в сортире откроем кафе, — весело поддержал друга Виктор.

— Мы откроем цирк! — напыщенно провозгласил Арсений. — И курировать нас будет не кто-нибудь, а Фонд культуры, возглавляет который, если кому-то неграмотному неизвестно, сама Раиса Максимовна.

***

Сенька был активистом с первого класса. Звеньевой в октябрятской «звездочке», председатель совета пионерской дружины, секретарь комсомольского бюро… К чести его сказать, он никогда не зазнавался, начальника из себя не корчил и пацаном был вполне компанейским. Серега и Витек своего приятеля опекали, поскольку в очереди за силой он был далеко не первым. И когда приходилось ребятам подраться, Рыжий неизменно стоял «на атасе», чтобы предупредить, если понадобится, о приближении милиции. Стерег, стерег, а себя