Лиля приготовилась окунуть узкую полоску в стакан, когда в дверь постучали.

— Пустишь меня? — спросила мать. — Мятного чаю на ночь напилась, пузырь полный.

— Сейчас.

— Ой, быстрее! Сил нет терпеть.

Лиля спрятала стакан в стиральную машинку, положила рядом полоску теста, спустила воду и вышла.

— Извини, что с горшка подняла, — пробормотала мать, проскальзывая мимо. — Боялась, что ты душ начнешь принимать.

— Ничего, — сказала Лиля, прислонясь к стене со сплетенными под грудью руками.

За дверью ударила тугая струя.

— Тебе темную стирку поставить? — спросил голос матери. — Мне нужно срочно зимние вещи постирать, чтобы до завтра высохли. Шарфы, гамаши, шапка, что там у тебя?

— Нет! — испугалась Лиля.

— Чего кричишь? Папу разбудишь.

— Не надо стирать!

— Ладно, ладно. Поставлю только свое.

— Я сначала душ приму.

— Полминуты потерпеть не можешь?

Раздалось бурление воды. Лиля услышала, как мать роется в загашнике для грязной одежды. Она дернула дверь.

— Мама!

— Сейчас.

И наступила тишина. В коридор, щурясь и почесывая волосатую грудь, вышел отец.

— Что за шум спозаранку? Вот же балаболки.

Голос его был хриплый и добродушный. Коридор наполнился запахом вчерашнего лука.

Мать вышла из ванной комнаты со стаканчиком и полоской теста.

— Поздравляю, — провозгласила она. — Результат положительный.

— Ты о чем, Катя?

Отец наклонился, чтобы понюхать содержимое стаканчика и отшатнулся.

— О том самом, Миша, — сказала мать. — Дочка наша не просто работала. Она из сил выбивалась. Так старалась, так старалась, что забрюхатела.

— А? — не понял отец.

Лицо у него стало такое, словно его ударили по голове, и он силился сообразить, кто это сделал и почему.

Лиля поняла, что еще минута промедления, и она опять вылетит из дома только на этот раз без денег и, возможно, даже без вещей. Отец ее был настоящий полковник. Запросто мог спустить по лестнице в одной ночной рубашке.

— Я попала в беду, — сказала Лиля. — Не хотела вам говорить, но теперь придется. Все это время моя жизнь находилась в опасности. И даже сейчас находится.

— От кого ты забеременела? — спросила мать, швырнув стаканчик в ванну. — Кто он? С кем ты снюхалась?

— Снюхалась? — переспросил отец. — Опять за старое? Ты же обещала за ум взяться, дрянь такая!

Тяжелая оплеуха отправила Лилю в нокдаун. Она покачнулась и схватилась за стенку. Мать взяла ее за волосы, отвела в гостиную и толкнула в кресло. Сама уселась на диван напротив и потребовала:

— Рассказывай. С самого начала рассказывай. Без утайки.

Лиля и не собиралась ничего утаивать. Она не хотела опять оказаться на улице. Ее ужасала мысль остаться без родительской поддержки и опеки. Она чувствовала себя маленькой девочкой, за которую должны решать проблемы взрослые.

Она говорила, говорила, запинаясь, перескакивая с пятого на десятое и опять возвращаясь к началу.

— Та-ак! — протянул отец, когда рассказ подошел к концу.

— Артем, говоришь? Как фамилия? Дергач? Вот я его подергаю за одно место. Я ему яйца оторву!

Лиля промолчала, опустив голову. Она благодарила бога за то, что не проболталась про Ингу. Вот это был бы номер! Лесбиянку родители в своем доме не потерпели бы даже под страхом ее и собственной смерти. Это было бы для них слишком.

— Миша! — подала голос мать. — Что будем делать? В полицию пойдем?

Злоключения дочери довели ее до слез. Глаза и нос ее были красные, как при насморке.

— Не просто в полицию, — сказал отец. — Не просто, Катерина, начальник УВД — мой друг. Котов. Серьезный мужик. Он эту нечисть живо к ногтю! Они у нас попляшут. И Морт, и Артемон этот, и вся братия! Я их!.. Мы их!..

Не находя слов, он ударил себя кулаком по ладони и хотел уже звонить своему Котову, но мать объяснила, что еще слишком рано, и, ворча, он согласился повременить до девяти часов утра. Мать накрыла стол, позвала завтракать. К своему изумлению, Лиля обнаружила, что ее уже не винят во всех смертных грехах, а жалеют. Это было очень приятно. Сбылась Лилина мечта снова стать маленькой девочкой, о которой все заботятся и которая постоянно находится в центре внимания. Отец пообещал ей новые зимние сапоги. Мать подкладывала то сырников, то сметаны, то джема. Давно уже Ивлевы не выглядели такой образцовой семьей. Они были довольны собой и преисполнены позабытой любовью друг к другу.

В половине десятого отец дозвонился Котову и изложил свою лаконичную версию событий. Вернувшись к женщинам, он потер ладони и сказал:

— Гриша разбираться будет. Потом перезвонит. Велел пока никому больше не звонить, волну не поднимать. Иначе спугнем мерзавцев. Надо брать их тепленькими. Всем скопом.

В час дня он не выдержал и перезвонил Котову. Тот строго сказал, что правосудие не терпит суеты, и опять распорядился ждать, пообещав приехать. Звонок в дверь раздался лишь вечером, когда за окнами стемнело и зажглись желтые огни, посеребренные проливным дождем. Порог перешагнул не Котов, а… Инга, холодная и официальная, в мокром черном плаще. При виде ее Лиля почувствовала себя мышкой, попавшей в мышеловку, к которой вплотную приблизилась кошка.

— Что вам здесь надо? — скрипуче выкрикнула она. — Как вы смеете после того, что было?

— Успокойся, деточка, — сказала Инга и устремила чистые прозрачные глаза на Ивлевых. — Меня зовут Инга, можно без отчества. Я старшая медсестра больницы, в которой содержалась ваша дочь. К нам обратился Котов, навел справки и попросил забрать Лилю, пока она снова чего-нибудь не натворила.

— Миша, — окликнула мать. — Спроси у Котова.

— Конечно, — кивнула Инга. — Именно это я хотела вам предложить.

Отец покинул прихожую и вернулся растерянный.

— Проходите, пожалуйста, — сказал он, делая деревянный жест.

— Нет! — взвизгнула Лиля. — Я не хочу, чтобы она проходила! Она извращенка! Она заставляла делать меня всякие гадости!

— Вы не волнуйтесь, — сказала Инга родителям. — Очередной нервный срыв. Мы опасались, что так и будет. Быть изнасилованной в таком нежном возрасте, сами понимаете. Попала к нам совершенно невменяемой. В первый же день совратила Алешу, нашего санитара. Синдром сексуальной мести. Стремление поквитаться со всеми мужчинами за свою поруганную честь. Порой доходит до совершенно отвратительных сцен. Но это излечимо. Доктор Морт обещает вернуть вашу дочь в трезвом уме и твердой памяти. — Инга уставилась на Лилю и укоризненно спросила: — Что ж ты клевещешь на нас, Ивлева? Нехорошо. После всего что мы для тебя сделали.