Во рту собирается горечь. А Ларе, похоже, уже все равно.

— Ты лишил меня всего! — не унимается она. — У меня оставалась последняя надежда выбраться из того болота, в которое я угодила по вине твоей Ани!

— А с этого места поподробнее. Чего же я тебя лишил?

Сестра замолкает, наконец переставая вырываться и подтверждая мои догадки своим поведением. Неужто стыдно стало?

— Давай-ка я тебе помогу… — начинаю за нее. — Рассчитывала, что Заболотский убьет нас с Аней, и ты, как единственная наследница, получишь весь мой капитал?

Делаю внушительную паузу, все еще надеясь, что сестра попытается опровергнуть мое предположение, но куда там… Сглатываю сухой ком, вставший поперек горла. Если бы я только знал, во что превращу ее своими финансовыми вложениями…

— Так вот что это за сделка, — болезненно усмехаюсь неожиданному открытию. — Вот что ты пообещала ему за Анину голову. Долю наследства. Ты продала меня за наследство. Поверить не могу…

Стягиваю галстук, который отчего-то стал неприятно сжимать шею. Дергаю на себя сестру и, пресекая возможность сопротивления, связываю ее руки все тем же галстуком, ставшим моей удавкой. Чувствую, как Лара начинает дрожать под моими руками, и сначала не понимаю, что происходит, но затем повисшую тишину снова разрывает ее смех:

— Если ты такой умный, тогда почему так долго тупил?

— Не хотел верить, что сестра способна вонзить нож мне в спину! — выдавливаю тихо, наблюдая за Гариком, который немного расслабился, видя, что я опустил пистолет и переключился на Ларису.

А это вот зря…

— Достаточно на сегодня, — устало говорю я. — Я узнал все, что… не хотел.

Рывком выдергиваю из джинсов Лары полы просторной футболки и, задрав ее, завязываю ткань над головой в узел, вместе с волосами. Пусть попробует выбраться. Толкаю сестру под стол и, устав трепаться, проделываю Анин трюк. Поднимаю руку и стреляю в угол кухни, где притаилась раковина. Иначе мы тут до утра простоим!

Пуля попадает точно в цель, буквально разрывая кран, из которого начинает бить фонтан. Гарик отскакивает к окну, когда прямо из-под него раздается грохот по батарее. Обожаю соседей!

Подлетаю к Гарику и, вырвав у него нож, отталкиваю Аню. Хватаю ошалевшего пацана за грудки и бью с головы, вырубая сукиного сына.

— Аня, беги! В машине закройся. Я с этими разберусь и приду, — велю я, но вижу, что она и не собирается подчиняться. Как обычно. Только в этот раз не из упрямства. Будто пошевелиться не может. Взгляд шальной.

— Анют?

— Глеб… не могу…

Я понимаю, что происходит, еще до того, как она наконец решается это озвучить:

— Я не… не вижу…

Аня начинает оседать. Подскакиваю к ней и ловлю на руки.

— Нет-нет, маленькая… — Бережно приглаживаю растрепанные темные волосы с проблеском золота, хаотично соображая, что предпринять.

— Только не оставляй меня, — шепчет из последних сил.

— Не оставлю. Ни за что больше!

Че-е-ерт! Неужели мы все же опоздали?

Темно. Прямо непроглядно. И какой-то раздражающий слух гул. В первое мгновение мне становится страшно, но затем я слышу его голос, и делается вдруг так хорошо…

— Тише-тише, Невеличка. Поспи еще немного.

Его большая рука гладит мои волосы, и мне, кажется, больше ничего и не нужно. Просто он рядом…

— Ты ведь не уйдешь снова? — шепчу я, подтягивая его ладонь к лицу.

— Никогда. Даже если просить будешь, — грустно усмехается он. — Как договаривались, на руках тебя носить буду.

— Я все же ослепла? — предполагаю вяло. Сил почему-то совсем нет.

— Все будет хорошо, маленькая, — успокаивающе бормочет он. — Мы все исправим.

— А если нет? Что будешь делать?

— Как что? — удивляется он. — Любить тебя.

— А Златка как же?

— И ее любить. Как иначе? Вы же мои малышки. — Глеб касается кончика моего носа шершавым пальцем, вынуждая меня улыбаться.

Качаю головой, выражая наигранный протест:

— Не-а. Боюсь, ей одной твоей любви маловато будет. За детьми уход нужен. Памперсы там всякие, распорядок дня… Глаз отводить нельзя!

— Ох, смотрите, кто тут у нас заговорил? — смеется он. — А ты-то у нас мамаша со стажем, как я погляжу? Куда спрятала выводок своих детей?

— В Воронеже оставила, — ехидно ухмыляюсь я.

В ответ — молчание. Видимо, Глеб взвешивает мои слова на адекватность.

— Ты вроде не говорила, что у тебя были младшие?

Очевидно, Глеб приходит к выводу, что я имела в виду братиков или сестричек.

— Были. Ветром надуло, — усмехаюсь я. — Через форточку от соседей. У моей соседки было четверо детей, и с каждым я успела в свое время повозиться.

— Зачем еще? — Он будто и правда не понимает, как так могло получиться.

— Муж ее с моим папой нередко в запои уходил. И ей приходилось идти работать чуть ли не сразу после родов.

— Зачем от таких мужей продолжать рожать? — резонно замечает Глеб.

А в моем сознании начинает проясняться что-то нехорошее. Беспокойное такое…

— Что с папой? — подскакиваю я, но Глеб придерживает меня за плечи и укладывает обратно на свои колени.

— С ним все в порядке, — строго говорит он, давая понять, что не позволит мне подняться. — Он в другом вертолете. Летит к Олегу Викторовичу.

— Вертолет? — Теперь я начинаю понимать, что это за раздражающее тарахтение. — Все настолько серьезно? Что случилось, Глеб?! Я войти не успела, как они меня схватили. А папа там лежал…

Слышу его мучительный вздох.

— Похоже, они его по голове чем-то приложили. Но не волнуйся, он даже успел в себя прийти, пока мы вертак ждали. Доктор со скорой осмотрел его и сказал, что обычное рассечение. Пара швов — и будет как новенький.

— Тогда зачем к Олегу Викторовичу? — с подозрением спрашиваю я. — Это ведь аж в Москву?

— Я велел, чтобы ему сделали нормальное обследование. На случай, если там сотрясение какое. Хотел, чтобы ты была уверена, что отец в порядке. Глянут на него, и домой с комфортом доставят.

— Так это из-за меня? — Даже как-то неловко. Думаю, вертолет — недешевое удовольствие. А Глеб суетится так, будто речь о его собственном отце.

— Не из-за тебя, — отмахивается муж. — Он теперь мой тесть, если ты не забыла.

— Ты не оформил развод? — спрашиваю я, страшась ответа.

Глеб бережно сгребает меня в охапку, подтягивая ближе. Я чувствую на своем лице его дыхание.