легкие должна, — заявляет.

Закатываю глаза.

Смотрите-ка, от одной сигареты отравился. Я же не спрашиваю, как они вообще оказались у него в кармане. Нормальные люди уже почти везде отказались от курения, а этот где-то добыл, да еще и с собой таскает.

А Джек уже отходит от контейнеров и направляется к выходу из проулка, на ходу отряхивая рукав куртки, которым, очевидно, пришлось прислониться к грязной стене, чтобы замаскировать от копов рваный рукав.

— Пойдем, тебя надо переодеть, — бросает через плечо.

— И помыть, — поддакиваю.

Джек не оборачивается.

Глава 33

— Держу пари, твоя семья держала в доме кошек.

Сижу на длинной высокой скамье, болтая в воздухе босыми ногами. На мне только нижнее белье, а напротив меня огромный крутящийся барабан стиральной машины, в который загружены все мои вещи, включая сумку и исключая документы.

Сама я бы тоже не отказалась «постираться», но хозяйка прачечной за дополнительную плату согласилась только закрыться «на обед» и не задавать лишних вопросов. Помыть голову в раковине и мылом для рук вместо шампуня — все, что мне досталось.

— И что из этого следует? — откликается Джек, обходя небольшое помещение и вглядываясь куда-то под потолок.

— Да вроде нет камер, — высказываюсь.

— Да вроде я не просил совета, — огрызается.

— А следует из этого то, что ты не с Альфа Крита, не с Поллака и не с Гиаммы, — продолжаю озвучивать свои выводы. — Там нельзя держать домашних животных.

Джек хмыкает.

— И не с Земли, — любезно подсказывает. — Там тоже давно запретили.

Точно, забыла.

— Ну, если бы ты оказался с Земли, я бы очень удивилась.

— Это почему? — Джек, только что заглядывающий в угол за одну из сушильных машин, оборачивается ко мне в кои-то веки с живым интересом в глазах.

Пожимаю плечами.

— Земляне живут на Земле и не будут мотаться по Вселенной, как ты. Для них это… — Щелкаю пальцами, подбирая слово. — Недостойно.

Интерес гаснет, Джек закатывает глаза к потолку.

— Стереотипы. — Морщится. — Я жил на Земле пять лет, люди как люди.

Подбираюсь на своей скамье, садясь теперь не поперек нее, а вдоль, и, притянув колени к груди и обняв их руками, жадно смотрю на собеседника. Информация — как сладко это слово!

Джек бросает на меня взгляд, потом усмехается и качает головой.

— Ты бы себя видела — Пиранья Пираньей.

— А я и есть… — начинаю запальчиво и обрываюсь. — Откуда ты знаешь, как зовут меня коллеги? — Прищуриваюсь, рассматривая его с подозрением.

Может, я зря расслабилась? А он — что? Следил за мной? Выискивал на меня данные? Когда? Явно до встречи в обеденном зале Барона — потом бы не успел.

Джек же равнодушно пожимает плечами.

— Это ты написала мне, а не наоборот. Я всегда собираю информацию о тех, с кем собираюсь иметь дело, — сообщает уже из-за очередной стиральной машины. Дотошный.

— То есть ты изначально знал, что я и та журналистка, которая донимала тебя на Альфа Крите, один и тот же человек? — искренне удивляюсь.

Я же «его проблема», чтоб его. Недовольный какой все время…

— Кайя не такое частое имя.

— И нередкое!

— Мой контакт не дают кому попало, так что я заинтересовался.

Наконец убедившись, что все чисто, Джек в последний раз обходит помещение по кругу и плюхается у стены прямо на пол. Ясно, скамья тут одна, а находиться рядом со мной ему претит. Откидывает голову на стену и прикрывает глаза, свесив руки между ног, согнутых в коленях.

Он что, спать собрался?!

— И? — настаиваю.

Джек с явным недовольством приоткрывает один глаз.

— Что «и»? — передразнивает. — Подумал, что это может быть очередное расследование избалованной идиотки. Теперь вижу, что нет. Так что берусь. Вопросы?

— Миллион!

— Разбуди, когда все высушится. — Прячет лицо в сгибе локтя и затихает. Вот же!

Но я тоже не помню, когда в последний раз нормально спала. А он еще и ранен, хоть и держится.

Мерное жужжание стиральной машины убаюкивает, глаза слипаются…

К счастью, аппарат издает звонкую трель, оповещая об окончании программы, и я заставляю себя встать, чтобы переложить вещи в сушилку.

Только после этого позволяю себе расслабиться и вытянуться на скамье в полный рост.

Итак, что мы имеем? Занимается наркотиками и работорговлей. Работает под прикрытием. Имеет кучу имен. Спецагент? Вольный наемник? А еще жил на Земле и держал кошек — как-то не вписывается…

Кто ты, черт возьми?

На этой бессильной мысли веки окончательно тяжелеют, и я вырубаюсь, будто меня снова огрели по голове чем-нибудь тяжелым.

* * *

— Вставай, — кто-то настойчиво трясет меня за плечо.

Ну зачем? Я же только что уснула…

— Шо-о-он, — недовольно ворчу и вяло отбиваюсь, пытаясь натянуть на голову одеяло, но руки ловят лишь пустоту, — завтракай один, я худею…

В ответ раздается крайне некрасивое ругательство, какими мой брат обычно не пользуется. Да и голос другой…

Черт, это не Шон!

Сонный мозг наконец стыкует кривые обломки мыслей-пазлов в единую картинку, и я поспешно вскакиваю. Слишком поспешно — до искр из глаз. Но не из-за резкой смены положения, а потому что со всей дури врезаюсь лбом в подбородок того, кто только что так настойчиво пытался меня разбудить и не успел отпрыгнуть в сторону, не ожидая такой подставы.

Кажется, даже слышу клацанье резко сомкнувшихся от удара в челюсть зубов. А может, и в правду показалось, потому что в голове стоит звон — только что собравшиеся пазлы с грохотом бьются о черепную коробку.

— Бриться не пробовал? — шиплю, с досадой растирая пальцами ободранный жесткой щетиной лоб и часто моргая в попытке сморгнуть выступившие от боли слезы.

Есть же люди как люди: избавляются от растительности на лице раз и навсегда, а потом до старости живут припеваючи, не зная бед. Так нет же, мне достался любитель щетины.

— Сначала думать, а потом делать не пробовала?! — рявкает Джек в ответ.

Он обнаруживается в полуметре от меня. Стоит, взявшись за подбородок, и, приоткрыв рот, двигает челюстью из стороны в сторону, проверяя ее целостность. Покраснение на коже в том месте, куда я так метко влепилась, видно даже сквозь темную поросль, а это он еще смуглый.

И