— Это черт знает что такое! — заявила Женька, и яудрученно кивнула в знак согласия. — Что он себе позволяет? —продолжила подружка. — Нет, спускать такое с рук никак нельзя, себедороже.

Я вздохнула и даже шмыгнула носом от обиды и отчаяния,потому что Женька была права по всем статьям: и с рук спускать нельзя, и себедороже.

Однако Женьке хорошо говорить, а каково мне, ведь речь идето моем муже? Роман Андреевич, бравый полковник спецназа, в самом деле время отвремени позволял себе… я хочу сказать, иногда он вел себя как распоследняясвинья, прошу прощения… Взять, к примеру, вчерашний случай. Разумный человексначала бы выяснил, в чем дело, а уж потом бы начал столы кувыркать, хотя, помоему мнению, разумному человеку столы кувыркать вовсе ни к чему. Впрочем, знаяхарактер мужа, стоило предупредить его, что я иду в ресторан с двумя типами, тоесть не я иду, конечно, мне-то они даром не нужны, идет Женька, а я еесопровождаю. Но подружка сказала, что предупреждать Ромку не стоит, не то оннепременно разволнуется и начнет воспитывать, лучше, мол, сходим по-тихому, ондаже ничего не узнает. По-тихому не получилось, то есть получилось совсемнаоборот, даже очень громко, так что лучше бы он нас воспитывал, а не столы вресторане кувыркал.

Вспомнив об этом, я пунцово покраснела и тяжко вздохнула ужекоторый раз за утро. Женька, нахмурив брови, посмотрела на меня и заметила:

— Гнать его надо. В шею.

— Как это? — испугалась я. Прежде всего сама идеяпоказалась мне крайне сомнительной в плане претворения ее в жизнь: РоманАндреевич — мужчина очень крупный, и гнать его в шею весьма затруднительно. Апотом, что значит «гнать»?

— Ну не разводиться же мне с ним? — испуганноспросила я и даже поежилась.

Конечно, Ромка иногда ведет себя ужасно, потому чтопатологически ревнив. Хотя с какой стати ему ревновать, а главное, к кому, япостигнуть не в состоянии. Тут я невольно поморщилась и вдруг подумала: «Вечноя иду на поводу у подружки, от этого все мои неприятности», — тут жеустыдилась такому предательству по отношению к Женьке и ни с того ни с сегозаревела.

— Анфиса, — протянула Женька, обняла меня и тожезаревела. — Ну, что ты? Помиришься ты со своим Ромкой, нашла о ком слезылить.

— Дело не только в этом, — прохныкала я.

— А в чем?

— Во многих вещах. Из-за его выходки ты лишилась…

— Наплюй, — перебила меня подружка и махнуларукой. — Найду еще спонсоров, а не найду — не велика потеря, мир вполнеспособен выстоять и без моих рассказов о собаках и кошках.

— А стыдно-то как, Женечка, — всхлипнула я.

— Подумаешь, покидал мужик столы. Если уж быть точным,пострадал всего один стол. Наш. И Ромка за все расплатился. А эти хмыри вресторане пусть не делают вид, что такое им в диковинку. В этом кабаке впрошлом году Жора Самсонов пальбу устроил. Народ натурально залег, а Жоркаполтора часа держал оборону и даже орал: «За Родину, за Сталина», когда спецназвызвали.

— Мне Ромочка рассказывал, — кивнула я.

— Ну… Жора немного отдохнул в психушке и сейчас в«Лютеции» любимый клиент.

— При чем здесь психушка? — испугалась я. Женькатолько рукой махнула.

— Ромку твоего в психушку не отправят, он же не орал:«Родина-мать зовет» — и стрельбу тоже не устраивал, хотя, если б ктопоинтересовался моим мнением, я б посоветовала твоему муженьку валерьянку пить.Лучше ведрами. Уж очень он у нас возбудимый.

Мы дружно вздохнули и замолчали. Я жалобно взглянула наЖеньку и вздохнула еще раз, выходило, что подружка пострадала больше всех. Ихоть она сейчас храбрится, но наверняка здорово переживает. Дело в том, чтоЕвгения Петровна пишет рассказы, главными героями коих являются животные, ипечатает их в воскресных номерах газеты, в которой работает уже лет пять. Еепроизведения печатались под рубрикой «Окно в природу». Рассказов накопилось уженемало, и Женька решила выпустить их отдельной книжкой. Я активно поддержалаэту идею и предложила свою помощь. Если честно, мне хотелось сделать Женькеподарок: издать на свои средства книгу тиражом экземпляров в триста, зато нахорошей бумаге и с иллюстрациями местного художника Петровского, который тожеочень любил животных… Но подружке моя идея пришлась не по вкусу.

— Издавать книжку на свои деньги — это белаягорячка, — сурово отрезала она. — Если ты решила потратиться, лучшена день рождения резину мне купи.

Лето, а на моей тачке ездить нельзя, менты цепляются. А чтобкнижку издать, я спонсоров найду, можешь не сомневаться.

В Женьке я никогда не сомневалась, подарила ей комплектрезины, а она занялась поисками спонсоров, и таковые в самом деле незамедлились объявиться.

Женька позвонила мне накануне и похвастала:

— Слышь, Анфиса, дело, считай, в шляпе. Один хмырьготов раскошелиться.

Соловьем пел… Но ты должна мне помочь. У хмыря другсовершенно помешался на детективах, причем на твоих в особенности. Простожаждет познакомиться. Я так думаю: если мы правильно себя поведем, мои рассказывыйдут на мелованной бумаге в сафьяновом переплете. — Если честно,местоимение «мы», употребленное Евгенией Петровной, меня насторожило, новозражать я не — рискнула, утешив себя мыслью, что нет ничего плохого в том,чтоб познакомиться с каким-то хмырем, то есть другом хмыря, и тем самым помочьподруге. — Короче, сегодня вечером идем в «Лютецию».

— Я не могу, — запаниковала я, — РоманАндреевич…

Но подружка сурово перебила:

— Роман Андреевич сегодня дежурит, так что невкручивай…

— Хорошо, — пошла я на попятный, — я с нимпоговорю.

— Еще чего, он сто предлогов изобретет, чтоб тебя издома не выпустить.

— Ничего подобного, — попробовала я вступиться замужа, но Женька вновь перебила меня:

— Не вздумай ему рассказать. И помни, ты моя самаяблизкая подруга и просто обязана думать о моем благополучии. Так что Ромке оресторане помалкивай, подгребай к шести часам к зданию цирка, там мы тебя изаберем.

Мы тепло простились, но через пятнадцать минут Женька опятьпозвонила, и мы стали совещаться: что надеть вечером и какую следует сделатьприческу.