один вечер. Чтобы завтра ноутбук стоял на этом же месте.

Гоша понял, что для Оксаны принципиально, чтобы последнее слово было за ней. Спорить и торговаться бессмысленно. Более того, она может передумать.

– Хотя завтра мне надо отъехать… Давай лучше послезавтра.

– Ладно, придется напрячься, – с видимым расстройством сказал Гоша. Он опустил глаза, чтобы скрыть заполняющую его радость.

Через час Гоша шел по направлению к автовокзалу, бережно придерживая рюкзак. В нем лежал чужой ноутбук.

Гоша размышлял. Конечно, можно просто испортить ноутбук, долбануть его о камень. Это решит все проблемы Влада. Но тогда проблемы начнутся у Гоши. В памяти возник стальной взгляд Сергея Игнатьевича, и Гоша решительно отверг этот вариант. К тому же он не хотел причинять Оксане материальный урон. Ее жизнь уже наказала, можно сказать, авансом.

Вариант номер два был более изящен. Но и труден в исполнении.

Гоша достал телефон и позвонил:

– Эдик, привет! Будь через пару часов свободным и приезжай ко мне. Отмени все, очень тебя прошу. До послезавтра ничего не планируй. Купи энергетики. Сегодня мы не спим. Очень надо. Все подробности потом.

На том конце сказали: «Окей». Гоша успокоился. Когда друг говорит мало, значит, он все понял.

Глава 37. Драники

Лика собиралась готовить драники. Она пригласила весь славянский клуб, куда заочно приняла Эдика и Зару. Правда, Эдик минуту назад отзвонился и сказал, что у него появились срочные дела и он не сможет насладиться драниками. Так и сказал «насладиться». Мелочь, а приятно. Заодно он обещал пораньше командировать Зару, чтобы та помогла Лике тереть картошку.

Гошка тоже оставил голосовое сообщение, что ему сегодня некогда. Этот свинтус обошелся без любезностей.

Ну и ладно, главное, будет Вуки.

Лика особенно тщательно планировала этот вечер. Ее беспокоил Вуки. После того как с Матисом все было выяснено, Лика с удивлением обнаружила, что Вуки как-то отдалился от нее. Он смотрел глазами верной собаки, но держался от Лики на расстоянии.

Лика всю жизнь провела на тренировках. У нее не было девичьего опыта. Она не умела хитрить и вести двойную игру. В ее голове все было устроено просто и прямо, как дорожки в бассейне. Сначала был Матис, он ей нравился, она добивалась его внимания. Потом появился Вуки. С ним она чувствовала себя королевой. Он даже делал ей массаж ног, когда она плакала от перегрузок. Без него ей было плохо. Но как быть с Матисом? Она же не могла просто так бросить его. Другая девушка в ее возрасте щелкала такие задачки как семечки. Лика же вела себя как слон в посудной лавке. Сначала выяснила вопрос с Матисом, потом радостно повернулась к Вуки. И вот незадача. Он обиделся.

Драники она готовила для Вуки. Это был ее жест примирения. Интересно, а во Вьетнаме готовят драники? Вряд ли. Там все поля затопили под рис, для картошки места не осталось. Тем более ему будет приятно попробовать новое блюдо. Лике очень хотелось продемонстрировать свое кулинарное мастерство.

Драники готовят сотнями способов. Кто-то добавляет тертый лук, кто-то кладет сметану в тесто. Почти все отцеживают картофельный сок, дают ему отстояться и выливают в раковину, а крахмал, выпавший в осадок, возвращают в общую массу. Это делают для того, чтобы меньше класть муки, чтобы драники не превращались в оладьи со вкусом картошки. Лика знала секрет, завещанный бабушкой. Та не выливала картофельный сок (впрочем, она вообще ничего не выбрасывала из еды), но использовала не пшеничную муку, а гороховую. Сейчас торгуют нутовой, суть та же. Нутовая мука цементирует тертый картофель. Вместо трех ложек пшеничной муки идет одна ложка нутовой. И вкус получается, как ребус: вроде бы драники, но с примесью еще какого-то вкуса. Почти никто не может угадать, что это горох.

Первой приехала Зара. Точнее, они приехали вместе с Эдиком, но он почему-то сразу побежал к Гоше. Как драники есть, так им некогда, а как вместе потусить, так сразу время находится. Лика хотела обидеться, но потом подумала, что чем меньше едоков, тем меньше нужно тертой картошки.

Зара надела фартук и спросила, не красит ли картошка руки. Она выставила свои черные руки с розоватыми ладошками и попросила Лику дать гарантии, что ее красота не пострадает.

После их знакомства на стадионе, чуть не закончившегося дракой, девушки вступили в активную переписку. Их прямолинейность и грубоватое чувство юмора позволили им понимать друг друга с полуслова. Им нравились одни и те же мемы, они плевались от одних и тех же персонажей шоу-бизнеса. Эта мелочовка при всей ее ничтожности выступила первым ситом на пригодность к дружбе. Словом, они отлично ладили друг с другом.

Пока терли картошку, Зара вела непринужденную беседу. Только она могла выбрать для разговора такую тему:

– Скажи, а в вашей стране людей дискриминируют по цвету кожи?

– Нет, – уверенно ответила Лика.

– Как вам удалось побороть расизм?

– Очень просто. У нас все белые, – объяснила Лика.

Зара задумалась. Такой вариант борьбы с дискриминацией она не рассматривала.

– Ты часто дома ела драники?

– Я-то? Конечно! Это очень полезная еда. У нас даже пандемии не было.

Зара округлила глаза.

– Пандемия же весной началась, – начала объяснять Лика. – А у нас посевная. Нам не до ковида было. Ну закроемся мы на карантин. Ну не проведем посевную. Так по-любому вымрем. Не от ковида, так от голода. Наш президент так и сказал: «Все на трактор. Трактор всех вылечит». И прикинь, не вымерла страна.

Зара смотрела на Лику влюбленными глазами. Никто еще так не расширял ее границы познания.

– Скажи, – снова начала Зара, – а трудно выучить белорусский язык?

– Смотря кому. Русским труднее всего, – вздохнула Лика.

Зара удивилась. Это противоречило ее представлениям о родственных языках.

– Русских в школе учат извращать белорусский язык. Им потом трудно переучиваться. Прикинь, они пишут «мо-ло-ко», – по слогам произнесла Лика. – А надо «ма-ла-ко».

Зара не очень поняла разницу, и тема была закрыта. Пришла очередь Лики проявить интерес к родине Зары.

– В твоей стране многие умеют плавать? – спросила она.

– А смысл? – вопросом на вопрос ответила Зара. – Все равно крокодилы плавают быстрее.

За такими разговорами они приготовили тазик драников.

Вскоре пришли Матис и Вуки. Все сели за стол, посреди которого поставили блюдо с горкой золотистых, с румяной корочкой картофельных лепешек. Неожиданно наступила тишина.

Четыре великовозрастных ребенка, вырванных из семей миграционными ветрами, смотрели на драники и молчали. Каждый вспоминал свой дом, где их мамы и бабушки что-то непрерывно терли, толкли, замешивали и кормили своих детенышей. Матис вспоминал Литву и свежий сыр, которым так гордился отец. Вуки до боли закусил губу, чтобы не выдать, как он соскучился по рисовым блинчикам. Зара на миг очутилась в африканской саванне и затосковала по кукурузной лепешке, горячей от солнца. Лика вспоминала бабушкины маринованные грибочки, которые уворачивались