class="p1">Полковой 120-мм миномет. Мы вступили в войну имея их 3 800 штук. У немцев — ни одного. Производство полковых минометов они наладили только в 1943 году, скопировав наш ПМ-38. А в Красную Армию всего поступило свыше 52 тысяч этих орудий против 8 с половиной тысяч у немцев.

Представьте теперь себя на месте солдат вермахта, когда противник обладает 5–6 кратным превосходством в артиллерийских системах, которые используются для ведения реального боя — в обороне, при прорыве обороны, в наступлении. Превосходство именно в тех системах, которые наносят самые большие потери живой силе врага. И как только Красная Армия умудрилась понести потери на треть большие, если верить данным комиссии Кривошеева? Вам не кажется, что эти данные — тупое издевательство над здравым смыслом? А, нет, не кажется, правда? Вы же все-таки верите, что в 1989 году очень нужно было, жизненно важным было узнать, сколько же всего бойцов и командиров нашей армии убили немцы. Вот именно в 1989 году это и нужно было узнать. Не в 1945, а в 1989.

Остались у нас еще реактивные системы залпового огня. Но здесь проблема — что с чем сравнивать? Нашу БМ-13 «Катюшу» с чем сравнивать? С Nebelwerfer, 6-ти ствольным «Ишаком» как наши бойцы его называли?

Есть такая категория самоубийц, которые не хотят сами себя кончать, им обязательно нужно, чтобы это кто-то другой сделал. Среди европейцев — очень распространенное явление. Отсюда их эвтаназия. Вроде бы, жизнь тебе стала невыносимой, так фрамугу открой и — вниз башкой на асфальт. Мало того, что если окно достаточно высоко от земли, то смерть мгновенная и безболезненная, так еще и радость полета напоследок испытаешь. Так, нет, нужно чтобы это врач сделал, чтобы не ты сам себя убил, а другой твоим убийцей стал. А самому греха на душу не надоть.

Вот расчеты «Ишаков» — примерно тоже самое. Эвтаназия. Можно было из парабеллума самому застрелиться от невыносимой жизни под фашистской диктатурой, но это — грех. Нужно чтобы русские уконтрапупили.

Мы с вами не найдем, конечно, даже приблизительных данных о потерях личного состава дивизионов «Ишаков», а было бы очень интересно посмотреть на них. Я помню, как мой дед с его братом, вспоминая войну за рюмкой, смеялись над этим немецким «братом» Катюши. Кроме жуткого противного скрипа, который издавал он при выстреле, и который был сигналом для наших бойцов: «Прыгай в окоп на всяких случай», — у него была еще одна совершенно замечательная особенность — снаряд оставлял за собой потрясающей заметности дымный шлейф. Прямо от самого места пусковой установки. При небольшой дальности стрельбы, порядка 7000 м, в условиях нашей русской равнины это было даже не демаскировкой, а прямым указанием противнику на свои координаты.

Тут уж немцам было не до пристрелки. Из «Ишака» пристрелочный огонь в связи с демаскировкой, вести вообще нельзя было. Попал-не попал — делай ноги… то бишь, тащи быстрее тягач к огневой, цепляй орудие и быстро-быстро оттуда, если еще успеешь до того, как прилетит снаряд из русской пушки. А, не дай бог, если где-то поблизости летели русские самолеты — обязательно крюк к тебе сделают, тут уж — не свезло, так не свезло, ничего не поделаешь.

Это при стрельбе из «Катюши» не нужна была пристрелка, наши БМ-13 с одного залпа накрывали большие площади, поэтому сразу с позиций снимались, их мобильность была несравнимой с мобильностью немецкой реактивной артиллерии, а «Ишак» — 6 снарядов, и те вдвое слабее, чем наши реактивные — по площадям он не мог стрелять, мощей не хватало. Оружие самоубийц в полном смысле этого слова.

Да оно изначально и не проектировалось для той войны, в которой ему пришлось принимать участие. Nebelwerfer предназначался для стрельбы химическими снарядами, это еще одна артиллерийская система немцев, которая опоздала, не на ту войну попала.

Единственное, что оно могло — пугать необстрелянный молодняк. Вой его снарядов, действительно, был жутким.

У моего деда был свояк — дед Бабенко. Семьи породнились, мой дядька Вася женился на тете Любе Бабенко. Дед Бабенко воевал в пехоте под Ленинградом с самого начала блокады и до полного ее снятия. А мой дед был артиллеристом, и его свояк как-то рассказал, как они, бойцы Ленинградского фронта, относились к пленным немецким артиллеристам. Точнее, никак не относились, они их в плен вообще не брали, сразу кончали и командование на это сквозь пальцы смотрело. Причина такого отношения к пленным немецким артиллеристам известна — на поле боя ничего с советскими войсками сделать не могли, так решили напугать, обстреливая город и убивая женщин и детей.

Вот это нужно знать и помнить тем отечественным историкам, которые восхищаются артиллерией вермахта. Повезло им, что уже таких, как дед Бабенко, в живых нет. Они бы им повосхищались.

Книга о начале ВОВ. Черновые отрывки. За что расстреляли генерала Павлова.

12 марта, 2022 https://p-balaev.livejournal.com/2022/03/12/

«Каждый военачальник, допустивший неправильные действия, не имеет морального права уходить от ответственности и ссылаться на вышестоящих. Войска и их командиры в любой обстановке в соответствии с уставом должны всегда быть готовыми выполнить боевую задачу. Однако накануне войны, даже в ночь на 22 июня, в некоторых случаях командиры соединений и объединений, входивших в эшелон прикрытия границы, до самого последнего момента ждали указания свыше и не держали части в надлежащей боевой готовности, хотя по ту сторону границы был уже слышен шум моторов и лязг гусениц.»

Я пока не буду раскрывать автора слов, которые взял в качестве эпиграфа к этой главе. И вы не гадайте, когда узнаете, кому они принадлежат, у вас несколько шаблонов, связанных с вопросом начала войны гарантировано треснут. Поперек шва.

А история с генералом Дмитрием Павловым, точнее с тем, что его осуждение и расстрел по приговору Военной Коллегии Верховного суда СССР стали предметом исторических спекуляций, берет своё начало, как очень многое, почти всё, связанное со сталинским временем, с 20-го съезда. Снова и снова нужно повторять — наша отечественная историческая наука с 1956 года стала рисовать события сталинского времени в полностью альтернативном виде, чтобы, как говорил герой известного фильма, это дошло до печенки, до самого ливера[9]. Без понимания этого не будет ничего хорошего в истории нашей Родины и в дальнейшем. 20-ый съезд КПСС — точка бифуркации, с него и по сегодняшний день у нас нет историографии СССР, у нас есть только пропагандистская школа, сформированная согласно решений