– Победа близка! – закричали солдаты Эйман-Маха. Останки их врагов покрывали равнину в таком количестве, что даже листьев в лесу, казалось, было меньше. – Да здравствует Кухулин!

В ярости от увиденного, богиня Морриган металась над полем в виде большой вороны. Она высматривала воинов Эйман-Маха, чтобы выклевать им глаза, но не могла угнаться ни за одним из них.

– Будь ты проклят, Кухулин! – прокаркала Морриган, пикируя к лагерю Лагена. – Благословленные мною армии не проигрывают!

– Что нам делать, богиня? – прокричал воевода, который уже знал о ее покровительстве от заклинателя.

– Атакуйте! Бейте Кухулина! Валите его на землю! – кричала в бешенстве Морриган. С этими словами она пролетела над равниной, невидимая для глаз Пса Кулана. Это подвело его, он не заметил опасности. Богиня войны камнем упала с неба, вырвала копье из рук героя и, каркая, улетела.

– Нет! – Впервые за многие годы Кухулин ужаснулся. Копье было продолжением его руки, он никогда не расставался с ним и не терял его. – Морриган!.. – прошептал он в черное небо.

Ночь подходила к концу, рассвет был близок. Битва не останавливалась ни на минуту, время летело незаметно. Меньше часа оставалось до восхода солнца, когда Морриган бросила копье к ногам заклинателя Лагена.

– Заговори его, – приказала богиня. – И побыстрее. Оно убьет Кухулина. Пес Кулана не должен увидеть нового дня!

Непростительно долго возился заклинатель, чтобы наложить смертельные чары на оружие Кухулина. И отдал он копье лучшему метателю, которого звали Лугайд, сын Куреи. Тот вышел на середину Муртамне босыми ногами и метнул копье в Кухулина, который скакал на коне в самой гуще битвы. Именно в коня и попало копье, убив Серого наповал. В слезах Кухулин смотрел, как душа верного друга уносится в сторону Черного озера при Мускрайг-Тире, где он рос жеребенком.

Враги окружили героя со всех сторон, навалились на него и обездвижили. Лугайд снова поднял заколдованное копье, занеся над Кухулином. Никто из солдат Эйман-Маха не мог ничего сделать, слишком близок был наконечник к горлу их предводителя. Кроме того, многочисленные стаи ворон, кружившие над полем боя, мешали отбить Кухулина у головорезов. Это Морриган помогала армии Лагена, управляя птицами.

– Ты побежден, Пес Кулана, – провозгласил Лугайд. – Сейчас ты умрешь.

– Я хочу умереть стоя, – ответил Кухулин, вскинув голову. В его руках не осталось сил, сказывалось съеденное собачье мясо. Он видел слезы в глазах своих воинов, хотя сам еще не осознал, что ему предстоит уйти из жизни. Кухулин никогда по-настоящему не думал о смерти, ведь рядом всегда оказывался тот, кто напоминал, что Пес Кулана – полубог и не может умереть.

– Так и быть, – ответил Лугайд. Кухулин поднялся и побрел на край обрыва, где рос гигантский дуб. Не глядя на врагов, взял веревку и обмотал вокруг широкого ствола. И в этот момент зачарованное копье поразило его в спину. Острие прошло насквозь, задев сердце. Любой другой мужчина умер бы на месте, но Кухулин, не издав ни звука, привязывал себя к дереву. На лбу проступил смертный пот, когда из последних сил Пес Кулана затянул узел у себя на животе. Наблюдающие за этим действом головорезы не смели к нему прикоснуться. На их лицах было неподдельное восхищение.

– Он точно полубог… – пробормотал Лугайд, пятясь от тела Кухулина, чья голова опустилась. Из груди, которая не вздымалась больше, сочилась кровь.

Эти слова, сказанные шепотом, не остались не услышанными богиней войны. Морриган ни на минуту не покидала поле боя, жадно наблюдая за пленением Кухулина. Когда Лугайд занес копье, она испытала экстаз. Единственный смертный, осмелившийся отвергнуть ее помощь и усомниться в ее силе, встретил свою гибель. Для Морриган герой был не полубогом, а лишь выскочкой и глупцом, который получил бы все, ублажив ее.

Как же она его хотела! Земные страсти, такие, как гнев, похоть, жадность и эгоизм, были знакомы богине войны, потому что она олицетворяла резню – самое земное из всех занятий. Морриган являлась многим героям, и все они служили ее тщеславию и плотским желаниям. Но Кухулин… В нем было нечто такое, что заставило богиню желать его еще больше. Возможно, роковую роль сыграл тот факт, что мужчина отверг ее.

Понимая, что Пес Кулана мертв и уже никогда не достанется ей, Морриган все еще рассчитывала обладать им. Неутолимая жажда проснулась в ней, жажда отведать его крови. Она должна отличаться от крови остальных, как отличался сам Кухулин. Гонимая этим желанием, с боевым кличем, от которого у смертных подкашивались колени, богиня обернулась огромной вороной. Птица оттолкнулась от земли. Несколько взмахов крыльями, и вот она уже на краю обрыва, где раскинулся многолетний дуб. Воины Лагена покинули это место, оставив тело Кухулина на поругание воронью. Но Морриган знала, что ни один ворон не дотронется до плоти умершего героя, он принадлежал ей одной.

Ворона исчезла, вместо нее снова появилась брюнетка в зеленом платье, женщина дивной красоты с изумрудными глазами. Ее зрачки расширились, когда она медленно, едва касаясь земли, подошла к телу Кухулина. Взгляд остановился на крови, которая тоненькой струйкой сочилась из раны. Дыхание Морриган перехватило от жажды. Обычно она прикасалась к трупу пальцами, обмакивала их в кровь и медленно облизывала, чтобы распробовать, стоит ли эта жидкость ее внимания. Но не в этот раз. Повинуясь всепоглощающему желанию, брюнетка накинулась на тело, вцепившись в него зубами. Кровь оказалась настолько вкусной, что ей захотелось больше. Она осушит мертвого героя до последней капли!

Морриган пила, заливаясь победным хохотом, в котором звучали нотки безумия. Красная жидкость была так хороша, что богиня не замечала ничего вокруг. Не увидела она и того, как открыл глаза тот, над кем она праздновала победу. Кухулин, еще не распрощавшийся с жизнью, наградил этот мир последним, но осмысленным взглядом. Затем Пес Кулана издал стон и провалился в забытье, из которого больше не вышел.

– Что?.. – отпрянула от тела Морриган, впервые за свою вечную жизнь потеряв равновесие и не устояв на ногах. – Он… жив!

В ужасе, который она сама до этого внушала другим, богиня смотрела на проклятого героя. Как мог он быть живым? Ведь копье должно было мгновенно убить его! Но вскоре другое отвлекло внимание Морриган от ненавистного тела. Что-то происходило с ней самой. Непонимающе богиня уставилась на свои руки и ноги. Ногти на них резко чернели и отрастали. Пальцы стали крючковатыми, кожа на них, всегда нежная и цветущая, покрывалась мертвенной бледностью, становилась почти мраморной. В панике богиня закрыла лицо, и тут же боль пронзила ее ладони, прижатые ко рту. На них красовались порезы от чего-то тонкого и острого. Морриган провела пальцами по алым губам и испустила леденящий душу крик. Клыки! Именно ими она только что вгрызалась в плоть Кухулина, в ЖИВУЮ ПЛОТЬ.

Равнина Муртамне содрогнулась от визга богини войны, которая впервые в жизни попробовала теплой, живой, человеческой крови. Морриган плакала кровавыми слезами, корчась на земле, прямо у ног своего врага Кухулина, который издевательски остался стоять даже после смерти.

Красные слезы застилали глаза богини, так что она не обратила внимания на первые лучи солнца, показавшиеся из-за горизонта. Морриган не заметила бы и десяти светил, палящих над головой. Все, о чем она могла думать, – это горячая человеческая кровь. Мысли о ней занимали всю ее сущность. Морриган больше ничто не интересовало в этом мире. Ею двигал один только ГОЛОД, который она не могла побороть, как ни старалась. А солнце между тем неумолимо поднималось. Окрасилась оранжевым трава у ног мертвого героя. Первые отблески упали на подол зеленого платья Морриган, воспламенив его.

– Нет! Нет! – кричала богиня, прикрывая глаза от яркого света, не зная, что цвет их теперь не зеленый, а красный. Вся ее плоть оказалась в огне, и великолепное тело разлетелось в пепел, не успев обуглиться. От Морриган остался только прощальный крик, еще долго висевший над равниной. Она ушла на границу забвения, еще не зная, что вскоре провалится в него, ибо люди больше не вспомнят о ней.

*