— Сохранились комнаты над конюшней. Они тоже часть Вальми.

Упорство отца приободрило Лизетт. Да, в комнатах над конюшней жить будет очень трудно, там нет ни электричества, ни воды, но… Впервые после того как Лизетт поняла, что потеряла ребенка, она почувствовала желание жить.

— Мы вместе будем жить здесь, — решительно сказала она. — И постепенно приведем в порядок комнату за комнатой.

Граф потрепал дочь по плечу.

— Твоя мать не разделит нашего энтузиазма, но ей сейчас неплохо и в Баллеру. Когда же война закончится, она захочет вернуться в Париж, а не в Вальми.

Мадам Шамо убеждала Лизетт отказаться от этого абсурдного плана, но та твердо решила обосноваться в Вальми, считая, что это для нее единственный выход.

Старик Блериот навещал их, приносил новости, которые узнавал от солдат, продолжавших выгружать на побережье технику и боеприпасы. В конце июня прошел слух, что американцы заняли Шербур. Говорили, что сражение было жестоким и американцы понесли большие потери.

— Папа, я надеюсь, что он остался жив, — сказала Лизетт, разбирая с отцом остатки пола в малой столовой.

— Кто, дорогая? — спросил граф. У него болела спина, а руки были в порезах и царапинах.

— Подполковник Диринг. Тот американец, который останавливался в замке.

— Я тоже надеюсь.

Лизетт рассказала отцу про американского офицера, проявившего к ней доброту, про Люка Брендона, сбитого английского летчика, который погиб от рук немцев. И про смерть Дитера Мейера.

Граф выразил сочувствие дочери, но вместе с тем испытал облегчение. Слава Богу, теперь не возникнет неприятностей, связанных с браком немца и француженки. Анри де Вальми огорчился, узнав, что Лизетт потеряла ребенка, однако он надеялся, что со временем она посмотрит на все это иначе. Окружив Лизетт любовью и заботой, граф молился о том, чтобы дочь снова обрела счастье… настоящее счастье, без всяких осложнений.

Горе Лизетт не проходило и временами просто душило ее. Ей больше нечего было ждать, не на что надеяться, не о чем мечтать. Они с отцом привели в более или менее жилой вид несколько комнат над конюшнями, тщательно вымыли их и побелили. Однако оба сознавали, что еще очень не скоро смогут восстановить какой-нибудь уголок замка. Графиня объявила, что никогда не вернется в замок. Она понимала нежелание мужа покидать Вальми, но не разделяла его. После окончания войны Элоиза решила отправиться в Париж. Граф обещал навещать жену в Париже, возможно, даже проводить там по несколько месяцев в каждый приезд, но при этом знал, что семья уже не соберется под крышей Вальми.

Родители считали, что после войны Лизетт тоже лучше уехать в Париж. Вытаскивая из руин очередной кусок балки, девушка пыталась представить себе свою новую жизнь в Париже, но не могла. Теперь она не думала о будущем и жила одним днем, находя радость в таких мелочах, как семейство хомяков, поселившееся в руинах, или глициния, цветущая на закопченных стенах замка.

В окрестностях больше не стреляли, однако битва за Нормандию была еще далека от завершения. Грубо сколоченные деревянные кресты вдоль дорог отмечали могилы наскоро захороненных убитых. На востоке англичане до сих пор не заняли Кан. На западе американцы вели ожесточенные бои за Сен-Ло. Опасность того, что войска союзников отбросят в море, до сих пор не исчезла, поэтому Лизетт по крупицам собирала любую информацию.

Однажды вечером она с отцом сидела возле масляной лампы. Граф отмечал на карте тс районы, которые, по слухам, перешли в руки союзников.

— Им необходимо к концу лета вырваться из Нормандии и захватить Париж, — озабоченно заметил граф. — Зимние шторма затруднят поставку по морю продовольствия и боеприпасов. Но они не могут уйти из Нормандии, пока не взят Кан.

Лизетт думала сейчас не о Кане, а о Сен-Ло. Именно там сражались американцы, и, вполне возможно, среди них находился подполковник Диринг. Она всей душой надеялась, что он жив. А если и погиб, то ей все равно не узнать об этом. Ведь никто не напишет в Вальми и не расскажет о его смерти. Лизетт уныло взглянула на карту. В Сен-Ло размещалась штаб-квартира немецкого генерала Маркса, которым Дитер всегда восхищался. Он командовал мощным 84-м пехотным корпусом, поэтому Сен-Ло мог оказаться таким же крепким орешком, как и Шербур.

Каждый день Лизетт спрашивала у старика Блериота, что он слышал о продвижении союзников, но он рассказывал только о прибытии новых войск. Старика мучил ишиас, и, чтобы заглушить боль, он выпивал в день не менее кувшина кальвадоса.

* * *

Грегу Дирингу пришлось признать: он выбрал чертовски неподходящее время для того, чтобы думать о женщине. Вот уже три недели подполковник со своими солдатами находился под беспрестанным огнем противника. Усталые, перепачканные, небритые, американцы переходили вброд небольшие речки, ползком преодолевали поросшие лесом холмы, пробирались через болота, натыкались на танки, огонь пулеметов и минометов. Слыша крики раненых, они отступали и с болью в сердце оставляли убитых на поле боя. Дорога на Сен-Ло была уже скользкой от крови. Грег понимал, что, когда все закончится, он не останется во Франции ни одного лишнего дня. Это означало, что ему следует жениться на Лизетт немедленно, как только наступит хоть небольшая передышка в боях и он сможет получить краткосрочный отпуск.

Вытерев пот со лба, подполковник ползком направился к объекту — фермерскому дому, занятому немцами. Француженка! Его мать наверняка полюбит ее. Дочь миллионера с восточного побережья, она преклонялась перед французской культурой.

Вокруг Грега свистели пули, плотный огонь из стрелкового оружия прижимал к земле подполковника и его солдат. Они еще успели бы отползти назад и укрыться за постройками, оставив при этом врагу значительную часть захваченной территории. Начав же штурм фермы, американцы рисковали сорвать всю операцию. Дирингу предстояло решить, какой из этих вариантов предпочтительнее.

Грег крикнул своему заместителю, прижавшемуся к земле по другую сторону узкой проселочной дороги:

— Майор, обеспечьте дымовую завесу! Под ее прикрытием мы пойдем на штурм.

Подполковнику даже не приходило в голову, что Лизетт может отказать ему. Он не знал слова «поражение». Добродушный с виду, Грег был весьма уверен в себе, что подкреплялось богатством и положением в обществе. Его мать по рождению принадлежала к высшему свету. Отец достиг всего сам. Грег унаследовал многое от родителей. От матери — авантюризм и острую интуицию, когда-то побудившие ее сбежать с мускулистым телохранителем незадолго до того дня, когда она должна была выйти замуж за человека своего круга. От отца Грег унаследовал честолюбие и упорство, благодаря которым тот стал президентом одной из самых могущественных компаний. Грег с малых лет понял, что интуиция — Божий дар и к ней непременно надо прислушиваться. Вот и сейчас интуиция подсказывала ему, что он возьмет штурмом ферму и женится на Лизетт де Вальми.

* * *

По мере того как жаркий, душный июль подходил к концу, Лизетт охватывала все большая тревога. Она пыталась заглушить ее тяжелой физической работой, но это не помогало. Когда тревога становилась невыносимой, девушка отправлялась к морю и смотрела на волны. Прежняя Лизетт в красном берете и потрепанном пальто, по приказу Поля разъезжавшая на велосипеде по дорогам Нормандии, навсегда исчезла. Но в теперешней жизни не было места и для новой Лизетт… той, которая любила так страстно, той, что стала женщиной при свете лампы в маленькой комнате в башне.