– Я не бился за опеку над тобой. Я бился за Джоша. Он действительно мой сын. Тест подтвердил. Мое наследие, мой преемник. Но поскольку правду о тебе знали только я и твоя мать, вы с Джошем шли комплектом. К сожалению, кроме исключительных обстоятельств, суд почти всегда принимает сторону матери, так что… – он пожал плечами. – Мне пришлось создать исключительные обстоятельства.

Мне стало дурно, но я оцепенело слушала, как Майкл распутывает замысловатую паутину нашего прошлого.

– Мне повезло: твоя мама имела глупость оставить тебя одну. Честно говоря, это уже можно было назвать халатностью. Но я пробрался в дом, намереваясь оставить там свидетельства ее «наркотической зависимости», и обнаружил тебя: ты играла возле пруда. Словно сам Господь подарил мне шанс. Иногда суд встает на сторону матери, даже если у нее наркотическая зависимость, но попытка утопить собственного ребенка? Гарантированная победа для меня. К тому же наказание для нее. Поэтому я тебя столкнул. Было искушение утопить тебя по-настоящему, – еще одна злая улыбка. – Но я не настолько жесток. Ты была просто ребенком. Поэтому я тебя вытащил и сказал полиции, что видел, как тебя столкнула Венди. Она вопила о собственной невиновности, но знаешь, в чем истинная гениальность моего плана? – Он наклонился вперед, сверкая глазами. – Ты сама обвинила собственную мать.

– Нет, – я покачала головой. – Я даже не видела… Я не помнила…

– Потом – нет. Но в тот момент? – Он подмигнул. – Создать ложные воспоминания довольно легко, особенно в голове смущенного, травмированного ребенка. Несколько предположений и наводящих вопросов от меня, и ты поверила, что виновата твоя мама. Рассказала, как слышала аромат ее духов, плюс дома присутствовала только она. В любом случае полиция начала расследование, и вас с Джошем временно передали под мою опеку. Твоя мама впала в депрессию и… ну, ты сама знаешь историю с таблетками. Вышло, кстати, весьма поэтично. Она умерла именно от того, в чем я хотел ее обвинить, – и, ни больше ни меньше, в 4:44 утра. Самое невезучее время.

Меня передернуло. 4:44 утра. Время, когда я просыпаюсь от кошмаров.

Я никогда не была суеверным человеком, но невольно подумала: может, это мама кричала мне с другой стороны, уговаривая вспомнить? Сбежать от социопата, в доме которого я жила столько лет.

– А тот день в твоем кабинете? – спросила я, твердо намеренная все выяснить, несмотря на подступившую дурноту.

Майкл фыркнул.

– Верно. То идиотское сочинение, как я тебя «спас». Знаешь, много лет мне прекрасно удавалось скрывать, с каким негодованием я растил тебя, свою неродную «дочь». Я играл роль тихого, стеснительного, убитого горем отца подростка, – снова появилась его жуткая улыбка. – Но иногда ты становишься невыносимой, особенно из-за своего сходства с ней. Живое свидетельство ее неверности. Если бы ты исчезла, жить стало бы гораздо проще, но Джош решил вернуться домой именно в тот момент. Увы, – он пожал плечами. – Все хорошо не бывает. Честно говоря, случай в кабинете был проявлением моей слабости – ты прекрасно осознавала, что происходит, и мне пришлось бы чертовски долго объяснять произошедшее, но, несомненно, я бы что-нибудь придумал. И представь мое приятное удивление, когда ты проснулась не только без воспоминаний о кабинете, но и вообще напрочь позабыв собственное детство. Врачи недоумевали, но это было неважно. Главное, ты забыла, – он улыбнулся. – Судьба по-настоящему благоволит мне, верно?

Я почувствовала на спине руки Алекса. Я даже не заметила, как он подошел. Я подалась навстречу успокоительным прикосновениям, лихорадочно соображая. Я вспомнила, как убежала в свою комнату и заперла дверь, когда Майкл отпустил меня и невозмутимо поздоровался с Джошем. Я провела там весь вечер, отказавшись от ужина, хотя Джош очень уговаривал меня выйти. Тогда ему было всего тринадцать – слишком маленький, чтобы помочь, – и больше я ни к кому не могла обратиться.

Похоже, я была настолько перепугана и травмирована, что стерлись вообще все мои воспоминания о Майкле – фактически все мое детство.

– Но я сомневался, что мне повезет еще раз, – продолжил Майкл. – Поэтому я оставил тебя в покое. Даже отправил к психологу, продолжая играть роль заботливого отца, но, к счастью, некомпетентные идиоты ничего не смогли добиться.

Теперь понятно, почему он так настаивал на прекращении терапии. Наверное, страшно боялся, что я вспомню и начну его обвинять. И возникает вопрос… какого черта он с таким энтузиазмом рассказывает это теперь?

Алекс словно прочитал мои мысли.

– У покушения на убийство нет срока давности, и весь этот разговор записывается, – сказал он. – В Вашингтоне действует закон об одностороннем согласии на звукозапись, а Ава, – он жестом показал на меня, – заранее согласилась. Ты отправишься в тюрьму, и очень-очень надолго.

Злодейская личина Майкла растаяла, вновь уступив место «отцу», который помогал мне поступить в колледж и устраивал вечеринки в честь дня моего рождения. Он пугающе легко переключался между этими образами.

– Если мне придется отправиться в тюрьму, чтобы ее спасти, я готов, – прошептал он. И повернулся ко мне с настоящими слезами на глазах. – Ава, дорогая, Алекс не тот, кем ты его считаешь. Его водитель забрал меня и угрожал мне по дороге сюда…

– Довольно, – прошипел Алекс. – Хватит ее обманывать. Мы закончили, и мои друзья думают так же.

Я в шоке наблюдала, как в комнату ворвались два агента ФБР и стащили Майкла со стула. Когда мы планировали встречу, Алекс ничего не говорил про ФБР.

– Для суда этого недостаточно, – сказал Майкл, и голос его звучал довольно спокойно для человека, попавшего под федеральный арест. – Я буду бороться. Вам не победить.

– На какие деньги? – поднял бровь Алекс. – Знаешь ли, мои люди раскопали кое-что интересненькое и про твой бизнес. Интересненькое и нелегальное. Уклонение от уплаты налогов. Корпоративное мошенничество. Ничего не припоминаешь?

Впервые с момента прибытия самообладание Майкла дало трещину.

– Ты лжешь, – прошипел он. – У тебя не было полномочий…

– Наоборот, по этому вопросу я сотрудничал с ФБР. Мои друзья в агентстве очень заинтересовались моим рассказом и собственными находками, – Алекс улыбнулся. – Ты можешь использовать незапятнанные активы, чтобы нанять адвоката, но большая часть активов вызывает сомнения и будет заморожена до суда. Официальное уведомление придет тебе до конца сегодняшнего дня.

– Джош никогда тебе этого не простит, – у Майкла загорелись глаза. – Он меня боготворит. Как думаешь, кому он поверит? Мне, своему отцу, или тебе – панку, которого он встретил несколько лет назад?

– В данном случае, отец, – в комнату вошел Джош, и я еще никогда не видела его таким мрачным, – думаю, я поверю «панку».

Он ударил Майкла кулаком в лицо, и начался настоящий ад.