Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лифт, угрожающе поскрипывая, полз наодиннадцатый этаж. Стены исписаны далеко не оригинальными надписями. Судя поним, мужское население массово болело за «Спартак», а женское обожало некоегоКольку. В углу разлилась лужа, и я, хоть и закрыла лицо носовым платком, всеравно чуть не задохнулась от вони.
Палец долго жал на кнопку, звонок звенел, новнутри стояла тишина. Скорей всего никого нет, вдруг послышался далекийголосок:
– Кто?
– Из библиотеки, от Надежды Андреевны.
Высунулась треугольная мордочка, почти всяприкрытая полотенцем.
– Вы Кира Леонидовна?
Девушка кивнула.
– Простите, в ванной голову мыла, вамчего?
– «Сто лет одиночества» Маркеса вбиблиотеке брали?
Мелкие глазки девчонки испуганно забегали, иона пробормотала:
– Тут такое дело, входите, только непугайтесь, родители уехали отдыхать, а ко мне вчера гости приходили, еще неубралась.
Она втолкнула меня в довольно просторнуюкомнату и убежала. Издалека послышалось жужжание фена.
Я огляделась. Да, похоже, праздновали туткаждый день. Бутылки стояли везде – на столе, на подоконнике, прямо на полу ина телевизоре.
Повсюду валялись скомканные бумажные салфетки,недоеденные куски сыра и колбасы… В многочисленных пепельницах громоздилисьгоры окурков, и запах стоял соответственный. Как многие курильщики, ясовершенно не переношу «аромата» «бычков», поэтому решительно распахнулафорточку. Ледяной ноябрьский воздух ворвался внутрь, и стало возможно дышать,но вошедшая хозяйка возмутилась:
– Закройте немедленно, я заболею.
Ее серенькое личико с темными подглазниками ивпрямь выглядело болезненным. Только, думается, виной тому не простуда, абезудержное пьянство, которое крайне плохо влияет на неокрепший девичий организм.Кире Леонидовне на вид лет шестнадцать.
– Так где книга? – грознополюбопытствовала я. – Все сроки прошли, другие люди спрашивают!
Кира вздохнула:
– Потеряла!
– Как? – фальшиво удивиласья. – Потеряли библиотечную собственность?
– Ну простите, давайте оплачу вдесятикратном размере!
– Зачем лишние деньги тратить, попробуйтевспомнить, куда дели Маркеса.
Кира нахмурила невысокий лобик.
– Если честно говорить, посеяла книжонкуНинка Самохвалова. Взяла почитать, и с концами. Уж я ее просила, просила, а онатолько руками разводит – не помнит, куда дела.
– Адрес знаете?
– Чей?
– Самохваловой.
– Она общежитская, на Масловке живет, уинститута там подъезд в доме.
Оставив малолетнюю пьяницу мучиться похмельем,я вышла на улицу и с наслаждением задышала полной грудью. Тучи спустилисьсовсем низко, потемнело, холод усиливался. Нет, лучше поеду домой, поемнемного, а завтра продолжу поиски. Кстати, надо будет надеть тепленькиеботиночки, а то в замшевых копытцах ноги окончательно заледенели. Но прежде чемотправиться в Ложкино, зарулила в антикварный на Тверской и купила за бешеныеденьги невероятный китч – статуэтку мальчика с огромной рыжей борзой. Ольга всюжизнь собирает фарфоровых собачек, надеюсь, подношение растопит ее сердце.
Так и вышло. Увидав уродцев, Зайказаулыбалась.
– Какое чудо! Ну и прелесть! Где взяла?Таких у меня еще не было!
Забыв обо всех обидах, невестка понесласьнаверх, пристраивать новых жильцов.
Все-таки приятно заходить в ярко освещеннуюкомнату, где на красиво накрытом столе изумительно пахнет запеченная свинина.Тем более что на улице разыгралась настоящая буря! Просто ураган. Штормовойветер гнул в разные стороны ветви ложкинских деревьев, фонарь над гаражомугрожающе раскачивался. Собаки попрятались по теплым углам, кошки небось спят вкорзинке на кухне, а Хучик, должно быть, вновь греется у профессора на коленях.Кстати, где Миша с Галей?
Парочка была обнаружена в кабинете. Оба были,как всегда, с отсутствующими лицами и безумным взором. Около компьютера двастакана из-под китайской лапши. Так, еще двое любителей несъедобных «супчиков».А в столовой, между прочим, стынет изумительная свинина с грибами, любовноприготовленная Катериной.
– Пойдемте ужинать, – велела я.
– Сейчас, – хором отозвалисьматематики, накручивая стоящие дыбом пряди, – вот только дорешаем…
– Ни за что, – сообщила я, –поешьте по-человечески, а потом разбирайтесь в уравнениях.
Галя с Мишей нехотя побросали бумажки идвинулись в столовую.
Там уже азартно орудовала вилкой Манюня.
– Мусечка, – завопила она, –представляешь, получила «пять» по зачетной контрольной! Эсмеральду чуть инфарктне хватил, не поверила, что я сама решала, и дала мне отдельное задание, а яего – бац, опять на «отлично». Она чуть ручку не сгрызла от злобы. А все Миша,научил, как вычислять!
Математика дается Манюне нелегко, да ещеучительница попалась требовательная, резкая на язык и совершенно неласковая.Получить у нее пятерку почти невозможно. Непонятно, почему ученики прозвалидаму Эсмеральдой. Машка продолжала ликовать.
– Мишенька, съешь мяса и картошечки незабудь. Да положи в чай варенье! Ты ведь у нас еще поживешь? Ну не уезжай,пожалуйста.
Профессор задумчиво откусил кусок свинины.
– Когда-нибудь ремонт закончится, иотправлюсь в родные пенаты. Но, честно говоря, жаль будет расставаться, привыкко всем. Даже не знаю, как проживу без Гали! Знаете, она потрясающий аналитик.
Женщина покраснела и уткнулась носом в зеленыйгорошек.
– А зачем вам расставаться? –заорала деликатная Маруся. – Поженитесь, и дело с концом!
Галя закашлялась и принялась судорожно питьбольшими глотками томатный сок. Миша уставился на Маню.
– Что ты сказала, детка?
– Да ничего особенного, – хихикнулаМаня, – люди, знаете ли, иногда женятся, вот вы почему один?
– Как-то не задумывался над подобнымвопросом, – протянул профессор, роняя вилку и машинально пытаясь естьсвинину руками.
– Вот видишь! – удовлетворенновыдохнула дочь. – Во-первых, возьми другую вилку, а во-вторых, подумай надмоим предложением. Да поторопись, а то Галя отдаст руку и сердце сопернику.