—Гонишь?Верочка несдавалась,льнула всемсвоим гибкимтелом, обвивалашею руками, неотпускала. —Натаумерла. —Вголубых глазахблеснулислезы,почти искренние,почти настоящие.— Только онаменя понимала,только оназнала, какаяя на самом деле.

— Ятоже знаю. — Онулыбнулся,расцепил кольцоее рук, отошелк окну. Грим,лежащий у двери,одобрительнорыкнул. — Идик себе, Верочка.

Наверное,ей не отказывални один мужчина,потому чтоидеальное лицовдруг некрасиво,совсем по-детски,сморщилось,и слезы сталисамыми настоящими,искренними.

Верочкасидела на кровати,вытирая слезыи поплывшуюкосметику краемпокрывала. Виду нее был совершеннонесчастный,и Арсений началсомневаться:а хорошая лиона охотница?Сомневался,но предпочиталоставатьсяу окна, на безопасномрасстоянии.Утешать Верочкубыло опасно,женские слезы— коварноеоружие.

Окнораспахнулосьс тихим скрипом,в комнату ворваласьночная прохлада.Дождь, лившийуже несколькодней, наконец,закончился,из-за тучи выглянулалуна, расчертивподъезднуюаллею длиннымитенями. Из-заэтих неподвижных,отбрасываемыхдеревьями тенейАрсений несразу заметилдругую тень— движущуюся.Расстояниеи темнота непозволялирассмотретьни лица, ни дажеочертанийфигуры, Арсениймог просчитатьлишь маршрут.Павильон! Кто-тоиз обитателейдома возжелалзаглянуть наогонек к мертвыммузам. Интересно- кто?

Удвери встрепенулсяГрим, вскочилна лапы, прислушалсяк легким, едваразличимымшагам. Похоже,этой ночьюспать леглидалеко не все.

Марта.Арсений былпочти уверен,что шаги принадлежатименно ей, азначит, нельзятерять времени.

—Верочка,иди к себе. —Он не сталцеремониться,сдернул рыдающуюдевушку с кровати,подтолкнулк двери. — Спокойнойночи!

— Лапыубери! — Онакак-то оченьбыстро успокоилась,дернула плечом,окинула Арсениябрезгливымвзглядом, сказалас непоколебимойуверенностью:— Ты импотент!

Наверное,так ей былолегче сохранитьлицо. Возможно,только такудавалосьсохранить верув незыблемостьее мира, миракрасивых женщин.Отказать такой,как она, был всилах толькоущербный мужчина.Такой, как он...

Арсений— не стал терятьвремя на опроверженияи доказательства,он просто распахнулперед Верочкойдверь. В коридореоказалосьпусто. Марта,если это былаона, успеласпуститьсяна первый этаж.

— Былрад знакомству.— Арсений улыбнулсяВерочке, погладилпочуявшегоскорую прогулкуГрима.

—Настькаправду про тебяговорила! —Верочка мстительноулыбнулась.— Ты на всю головубольной.

—Анастасияпоразительнопроницательнаяженщина! — Арсенийкивнул и захлопнулдверь прямоперед ее носом.

Можнобыло отправитьсяна поиски сразу,но это навернякапривлекло былишнее внимание.Проще дождаться,когда Верочкауйдет к себе.Благо тут недалеко.

Непрошло и минуты,как по коридоруразнеслосьэхо от звуказахлопнувшейсядвери. Все, теперьможно идти!Арсений натянулкуртку, очкис желтыми стекламиположил на крайжурнальногостола. Интуицияподсказывала,что этой ночьюмогут пригодитьсявсе его способности.

Изсвоей комнатыони с Гримомвыходили тихо,по-шпионски.Не то чтобыАрсений кого-тобоялся, но отвечатьна лишние вопросыне хотелось.

Домказался вымершим.Его соннуютишину нарушалилишь привычныезвуки — обыденные,совершенноне тревожащие.Если и нужногде-то искатьМарту, то не вдоме, а в парке.Марту и тогонезнакомца,которого онувидел из окнасвоей комнаты.

Дождькончился, нос веток за шиворотсыпались холодныекапли. Арсенийчертыхался,Грим сердитофыркал, но послушношел вслед захозяином.

Павильонтонул в темноте,белые колонныподсвечивалалишь мутнаялуна. Арсенийуже шагнул былок крыльцу, когдаГрим предупреждающерыкнул, натянулповодок. Ониедва успелинырнуть вспасительнуютень деревьев,когда дверьпавильонаотворилась.

Высокаясутулая фигура,длинные руки,походка смертельноусталого человека.Садовник! Вотон — любительночных прогулок.Да и прогулокли? А Ната, помнится,говорила, чтопавильон этотпользуетсяу обитателейпоместья дурнойславой, что пособственнойволе сюда никтоне заглядывает.Заглядывает,да еще как! Тойпамятной ночью,помимо Арсения,в павильонебыли как минимумдвое, сейчасвот Аким. И Макспокончил жизньсамоубийствомтоже здесь. Чтоже всех таксюда тянет?

Арсенийприкрыл глаза,прислушиваяськ собственнымощущениям. Егок павильонуне тянуло. Наоборот,будь его воля,он бы никогдане зашел в этот...паноптикум.Савва Стрельниковоказался гениаленво всем, даженазвания онподбирал поразительночеткие и емкие.Паноптикумдля мертвыхмуз...

Акимзамер передпавильоном,постоял немного,к чему-то прислушиваясь,закурил папиросуи нырнул в темнотупарка. Гримнервно дернулголовой, призываяАрсения следоватьза садовником.

Несейчас. Сейчаскуда болееполезным иважным можетоказатьсяосмотр павильона.Собственноговоря, с негои следовалоначать визитв поместье, ноуж больно заполошнымвыдался день.

Арсенийне стал включатьсвет, воспользовалсязаранее приготовленнымкарманнымфонариком. Дажетак он рисковал:скудное электрическоеосвещение моглопривлечь ненужноевнимание, нои совсем безсвета никак.

Впавильоне пахлолилиями. Ихдурманящийаромат Арсенийне любил. Запахлилий отчего-тостойко ассоциировалсяу него с кладбищем.Луч фонарикаскользнул покаменным лицам— заинтересованным,настороженным,равнодушным.Мертвые музыне жаловаличужаков, в ихмире не быломеста живым.Арсений медленношел меж двухрядов статуйи каждую секундуборолся с желаниемобернуться.Это было иррациональное,наполненноепервобытнымстрахом желание.Арсений почтиверил, что там,за его спиной,мертвые музыоживают и начинаютдвигаться.Нужно лишьобернуться...

Справитьсясо страхомоказалось кудасложнее, чемизначальноказалось. Вэтом зачарованномместе органычувств начиналиработать как-тоиначе. Дуновения,прикосновения,тихий не тошепот, не торопот, не тостон — иллюзияжизни, но такаяяркая иллюзия!Наверное, СавваСтрельниковбыл не простогением. В каком-тосмысле он тожебыл особенным,таким, как Арсений.Только Арсенийумел чувствоватьпотусторонниймир, а Саввакаким-то непостижимымобразом научилсяего создавать.

Затылкакоснулосьчто-то прохладное,невесомое.Мужчина едване вскрикнулот неожиданности,развернулсярезко, всемкорпусом.

Вмутном светефонарика еелицо было грустным,она улыбаласьодними губами,в глазах стоялатоска, тонкиепальцы правойруки перебиралиструны арфы,а свободнаялевая тянуласьк Арсению в нето умоляющем,не то предупреждающемжесте. Терпсихора,изящная и прекрасная,пожелала коснутьсяего, простогосмертного. Аможет, все гораздопроще? В этойпочти кромешнойтемноте онпросто мог незаметить протянутойруки. Ведь нетздесь никакихпризраков! Нет!Он поклястьсяможет всем чемугодно, И Гримсовершенноспокоен.