— Это Севрюгин, — прошептала Ритка, стиснув руки,точнее, стиснула она левую грудь, подняла очи к потолку и постояла так сполминуты. — Вот, сукин сын, — заметила она в сердцах, — не зряон могилой интересовался. Что делается…

Сначала нас пустили по миру, а теперь украли папу. Куда мыпонесем свою скорбь и…

— Э-э… — робко вклинился Стас, но Ритка его не слушала.

— Рука чудовища лишила нас последнего утешения, —продолжила она, ее лицо обрело изумительный персиковый цвет, которого Риткадобивалась с таким усердием, а глаза метали молнии.

— Рука чудовища — это верно подмечено, —согласился Стас, когда Ритка успокоилась. — Сдается мне, вдову не очень-тоудивило святотатство.

— С чего ты взял? — насторожилась Ритка. —Хотя, чему удивляться? В этом сумасшедшем мире можно ожидать чего угодно. Развенет?

— Ладно, — пожал плечами Стас. — Надеюськогда-нибудь удостоиться вашего доверия. Хочу напомнить, время неумолимоускоряет свой бег, а мы как были в начале пути, так там и пребываем. В связи сэтим возникает вопрос: мы займемся следствием или вам понадобится пара дней,чтобы унять свое горе?

— Папу необходимо отыскать, — глядя на меня,сказала Ритка.

— Я разделяю вашу скорбь, но для начала мне хотелось быразобраться с убийством. Вы не находите, что это очень важно — Конечнонахожу, — кивнула Ритка. — Но когда я думаю о папе… вы должны егонайти.

— Я должен? — вытаращил глаза Стас.

— Ты же вызвался помогать? — возмутилась она.

— Конечно, однако речи о том, чтобы искать вашегопочившего папу все-таки не было. Давайте что-нибудь оставим милиции, должно жеу них быть занятие на досуге.

— Я лишусь последнего здоровья, — подвела итогРитка и повалилась в кресло. — А ты что думаешь? — обратилась она комне.

— Что я могу думать? Хочется, конечно чтобы папавозвратился на свое место и обрел покой.

— Вот-вот, — оживилась она. — Что ты намеренапредпринять?

— Думаю, Севрюгин в ближайшее время объявится, если этоего работа. А что-то подсказывает мне — так оно и есть. Искать этого аферистазатруднительно, коли мы толком ничего о нем не знаем, кроме сомнительногоутверждения, что он старый папин друг. Значит, остается ждать.

— Хорошо, — подумав немного, кивнула Ритка, а Стасспросил:

— Могу ли я узнать, кто такой Севрюгин?

— Ты же слышал, папин друг.

— А с какой целью он похитил вашего покойного родителя?

— Спроси у него при случае. Наверное хотел убедиться,что папа мертв.

— А папа мертв? — невинно поинтересовалсяСтас. — Мы с Риткой переглянулись и мачеха с достоинством ответила:

— Такими вопросами не шутят, молодой человек.

— Прошу прощения, — расшаркался он и повернулся комне. — Мы едем или вы предадитесь печали?

— Едем, — поспешно согласилась я и, толькооказавшись в машине, спросила:

— А куда? У тебя что, есть план?

— Откуда бы ему взяться? — обиделся Стас. —Предлагаю для начала посетить фирму «Белый парус», раз Севка там трудился иливкладывал туда свои денежки. Может удастся что-то нащупать…

— Не очень-то в это верится, — усомниласья, — при чем здесь какая-то фирма?

— В основном при том, что ее хозяин — мой приятель.Думаю, он не откажет нам в услуге. Я ему позвонил, пока ты общалась с ментами,он ждет нас в кафе «Элвис». Заодно перекусим.

Кафе выглядело весьма респектабельно, а молодой мужчина,ожидавший нас, солидно. Дорогой костюм, галстук в полоску и золотые запонки.Последнее, с моей точки зрения, было явным перебором, но в целом смотрелосьнеплохо. Завидя нас, мужчина поднялся и с интересом глядя на меня, протянулСтасу руку.

— Головкин Иван Сергеевич, — представил егоСтас. — А это Маня. С ее мачехой случилась большая беда… Впрочем, я теберассказывал. Очень рассчитываю на твою помощь.

— Не уверен, что смогу помочь, но постараюсь, —сообщил Иван Сергеевич. Мы устроились за столом и сделали заказ. Мужчинынекоторое время болтали о делах, к нашему появлению здесь никакого отношения неимеющих, и только когда я начала беспокойно ерзать, соизволили перейти кглавному.

— Фамилия Лукин тебе знакома? — спросилСтас. — Лукин Всеволод Николаевич.

— В общем, да, — с усмешкой ответил Головкин.

— Его подруга утверждает, что он работал у тебя .

— Ты сказал, его убили? — уточнил ИванСергеевич. — Я правильно понял?

— Правильно. Его убили в Маниной квартире и обвиняют вэтом ее мачеху, по совместительству его подружку. Мы в этом очень сомневаемсяи…

— И занимаетесь ерундой, — вновь с усмешкойзаметил Иван Сергеевич. — Стас, ты же умный человек и обязанпонимать, —, убийства должны расследовать менты. — Тут он перевелвзгляд на меня, затем обернулся к Стасу и кивнул. — Ну, хорошо.

Само собой, все, что я скажу здесь, здесь и останется.

— Само собой, — оживился Стас, а Головкин продолжил:

— Значит, так. Лукин числился в нашем штате то лименеджером, то ли кем-то еще. И деньги получал. Часть по ведомости, а часть вконверте. Каждый месяц. Сам я с ним ни разу не встречался и фамилии, честноговоря, не знал. Только после твоего звонка проявил интерес.

— Так он работал у вас или нет? — нахмурилась я.Мужчины переглянулись и с сожалением уставились на меня .

— Конечно, нет, — улыбнулся Иван Сергеевич. Надопризнать, улыбка у него была шикарная, а зубы наверняка вставные, настоящие такне выглядят. К несчастью, в этом мире очень многое вызывает сомнение, как, кпримеру, эта улыбка или слова Ивана Сергеевича.

— За что же он получал деньги ? — рассердилась я.

— Вы, должно быть, далеки от бизнеса, — продолжаяласково улыбаться, заметил Иван Сергеевич.

— Я вообще-то экономист, правда сейчас не работаю.

— Вам повезло. А я работаю. Часов по пятнадцать всутки.

— Сочувствую, только причем здесь Севка? —нахмурилась я. Мужчины вновь переглянулись.