играм с детьми и тренировкам с оружием, пока она взрослела, все время притворяясь Джоном. Жить в двух обличьях было нелегко, но ей досталось больше свободы, а брату нравилось слушать истории о ее приключениях.

Его смерть все изменила.

Их уловка играла защитную роль на протяжении многих лет, но сейчас она необходима как никогда. Локсли всегда был прибыльной вотчиной. Лорды Мержери годами пускали на их богатства слюнки. Они вводили необоснованные налоги и создавали всевозможные неприятности, желая прибрать к рукам земли отца, но благодаря его стратегическому мышлению им не удавалось добиться желаемого.

Смерть Джона изменила все. Без наследника их земли и народ попадали под угрозу. Робин прижала ладони к глазам. Весь последний год перевоплощение в брата давалось ей нелегко. Оно перестало приносить удовольствие и стало обязанностью, тяжелым бременем лежавшей на ее плечах.

Она вскинула голову и посмотрела в зеркало на другом конце комнаты. В ответ на нее смотрело ее пятнистое отражение. Она откинула волосы за плечи, и ей показалось, что Джон смотрит на нее. Их сходство всегда считалось поразительным.

Путь только один.

Робин сглотнула и собралась с духом. Дело в том, что они никак не могли потерять отца. Сделав единственный приемлемый выбор, она решила сражаться вместо него в роли Джона.

– И феи улеглись в свои постели… – Она замолчала, глядя поверх книги. Отец сидел в своем кресле. Он прижал подбородок к груди и, закрыв глаза, тихо похрапывал. Обычно он читал маме, но сегодня вечером ему было не до этого.

Робин тихо закрыла книгу и встала, положив ее на кожаное кресло с высокой спинкой. Она подошла к большой кровати и натянула одеяло на мамины плечи. Женщина сонно моргнула, взглянув на нее, и улыбнулась. Ее рука выскользнула из-под одеяла и сжала пальцы Робин.

– Спасибо тебе, дочка, за все, что ты делаешь.

Она замерла и посмотрела на свою маму, отметив осознанность в ее глазах. Опустившись на колени, она прижала мамину ладонь к своей щеке.

– Я люблю тебя.

– Так же, как я люблю тебя. Ты и твой брат – мои самые главные дары в жизни. – Ее мама мягко улыбнулась. – Внутри тебя я вижу беспокойство, и еще я вижу, что ты делаешь для нашей семьи. Не позволяй долгу лишить тебя радости или возможности жить своей собственной жизнью.

– Обещаю, – прошептала она.

Выражение лица ее мамы изменилось, и она потрепала Робин по щеке.

– Обязательно передай своему брату: пусть навестит меня завтра, и что я знаю, что это он ест мои сладости.

Моменты просветления случались редко и с длинными промежутками. Робин тяжело сглотнула.

– Обещаю.

Она встала и снова подоткнула мамино одеяло, а затем накинула покрывало на колени отцу. Легким шагом девушка покинула их покои, прокралась в свои собственные и быстро начала собираться. Если она начнет путь в течение часа, то прибудет в северный полк к рассвету.

Переодевшись в мужскую одежду, она подошла к зеркалу и вытащила свой кинжал.

Осталось сделать еще кое-что.

Робин схватила в охапку свои доходящие до пояса волосы и отрезала их. Масса черных локонов упала на пол. Никаких слез. С каждым движением руки она оставляла позади ту девушку, которой являлась, и становилась новым человеком. Она посмотрела на свою работу. Волосы ниспадали до плеч, а с подвязанной грудью, одетая в мужскую одежду, она выглядела точь-в-точь как ее брат.

Горевать некогда. Она подобрала с пола остриженные пряди волос и бросила их в огонь. В груди бушевали эмоции, но она безжалостно подавила их.

Сегодня Робин перестала существовать.

Остался только Джон.

Глава двадцать пятая

Пайр

За семь дней до свадьбы

– Ты не хочешь пойти в атаку сейчас? – спросил Максим, нахмурив густые брови. Крупный мужчина скрестил руки на груди, уставившись на карту, лежащую на маленьком столике в центре комнаты.

Пайр покачал головой:

– Нет. Дворец – неподходящее место для нанесения удара. Мы не сможем внедрить достаточное количество людей для решительной атаки.

Дима рассматривал свои ногти. Любому другому он показался бы незаинтересованным, но Пайр предположил, что он уже продумал десять способов, как убить каждого в этой комнате. Может, он обладал более низким ростом и стройным телосложением, но Пайр распознавал опасную змею, когда она попадалась ему на глаза. Из всех мужчин только от Димы его волосы вставали дыбом. Убийца из тех, кого не замечаешь, пока не становится слишком поздно.

– Гончие сами по себе – уже армия, – утверждал Максим.

– Он прав, – тихо произнес Мадрид. – Даже с нашими навыками мы не сможем в одиночку справиться с королевской армией.

– Дестина убить легко, – ровным тоном прокомментировал Дима. – В день свадьбы он будет у всех на виду.

– Верно, но тогда нам придется бороться с Мэйвеном, – возразил Мадрид. – Его мы не знаем.

Пайр фыркнул. Про сводного брата ему известно достаточно. Психопат, известный своим садизмом.

– Хочешь что-нибудь добавить? – спросил Брайн, глядя на Пайра, прищурив серебристые глаза.

– Тут я согласен с Мадридом. Как бы мне ни хотелось стереть Дестина с лица земли уже через неделю, пользы нам от этого никакой. Мэйвен нестабилен, и мы не хотим, чтобы он сел на трон. Если Дестин умрет, принц прикажет убить Ансетт сразу же, а это никому не понравится. И тогда начнется гражданская война. Лордов королевства объединяет только их жадность и эгоизм. Они все начнут бороться за власть.

– Никому из нас гражданская война не нужна, – пробормотал Чеш, сгорбившись у восточной стены. Он отвел взгляд от окна и с нехарактерно мрачным видом оглядел комнату. – Жители Хинтерлэнда уже целую вечность пускают слюни на Хеймсерию. Если вы думаете, что Дестин – тиран, то он не идет ни в какое сравнение с императрицей Хинтерлэнда. Если она начнет вторжение, ваше королевство будет залито кровью.

Кот зевнул, а затем снова со скукой уставился в окно.

Пайр какое-то время наблюдал за другом. На плечах Чеша лежало темное прошлое, связанное с Хинтерлэндом, и он редко рассказывал о своей родине. Кицунэ снова посмотрел на карту и провел пальцем вдоль границы Талаги и Фьергона.

– Дестин ожидает, что повстанцы начнут наступление отсюда. Я позаботился о том, чтобы он обратил туда все свое внимание.

Максим провел рукой по губам.

– Мы получили известие, что рабочие на фермах восстают. Так за ними стоите вы, а не нападения в Мержери?

Пайр кивнул.

– Мы. С экстремистами