– Я знаю. Мы разберемся со всем чуть позже. А пока позволь им познакомиться с Оливией. Сделай то, о чем она сказала: узнай их лучше. Они не кажутся плохими людьми. – Он склонил голову. – Разве ты не хочешь семью для Оливии?

– Да, хочу, но на своих условиях, – сказал я и сжал руку друга. – Она останется со мной, Джекс. Делай все, что считаешь нужным. Если они хотят повидаться с ней – прекрасно. Но я хочу полную опеку. Я добьюсь полной опеки. Они могут навещать ее, проводить вместе выходные, может, забирать на несколько недель летом, но они никогда не заберут ее у меня.

Джексон схватил меня за плечо и встретился со мной непоколебимым пристальным взглядом.

– Я сделаю все, что от меня зависит, Сойер, но решать не нам. – И добавил: – И ты это знаешь.

* * *

Эбботы сели в седан, а мы с Джексоном вернулись домой на «Убере». Четыре часа дня, среда. «Где же Дарлин? – думал я, вылезая из машины. – На репетиции?» Я сейчас отдал бы на отсечение свою правую руку, лишь бы увидеть ее улыбку. Улыбку, от которой все дерьмо в мире уходило на задний план.

Но я облажался. Одна только мысль о том, что она могла быть с кем-то другим, ранила сильнее, чем я был готов вынести. Вместо того чтобы поговорить с ней, я переименовал свою боль в ревность и отключился. Ушел.

«Может, потерял ее навсегда».

Я тряхнул головой.

«Возьми себя в руки. Ты не потерял Оливию. Еще ничего не кончено. Даже ничего не началось».

Но отпереть входную дверь для Эбботов и их адвоката было все равно что пригласить дракона прямо в чертов замок.

– Это очень красивое старинное здание, – сказала Элис. – Обожаю архитектуру Сан-Франциско.

– Вы не отсюда? – спросил Джексон.

– Из Хантингтон-Бич, Южная Калифорния.

Я вспомнил разговор с Молли той ночью в Вегасе, когда мы подцепили друг друга в баре. На ней было светлое платье. «Я родом из Калифорнии. Предки все еще живут там в своем огромном белоснежном особняке…»

– Джексон отведет вас в квартиру, – сообщил я. – Я заберу Оливию от няни и приведу ее наверх.

Я подождал, пока они поднимутся, и постучал в дверь Елены.

– Ты сегодня рано. – Открыла она с улыбкой, которая тут же исчезла. – Дорогой, ты такой бледный. Все хорошо?

«Все будет хорошо…»

Я кивнул.

– Да, закончил пораньше.

Во взгляде Елены появилась обеспокоенность.

– Проходи. Я соберу ее сумку.

Я прошел в квартиру Елены. Оливия лежала на полу гостиной и вместе с Лаурой, двухлетней дочерью Елены, играла в кубики на полу. Как только она заметила меня, ее маленькое личико озарила улыбка.

– Папочка!

«Боже…»

Проклятые слезы обожгли глаза, а сердце сжалось. Дрожащими руками я подхватил ее и крепко прижал к себе маленькую головку. Ее ручки обвились вокруг моей шеи. Я закрыл глаза и изо всех сил попытался сдержать водоворот эмоций, подавить их, запереть. Если мне предстояло сражаться за нее, я должен оставаться сильным.

Елена взяла меня за руку и проговорила нежным голосом:

– Сойер.

Я сделал глубокий вдох, все еще крепко прижимая к себе Оливию. И когда перестал дрожать, успокоив дыхание, открыл глаза.

– Спасибо, что присмотрели за ней, – сказал я, вешая на плечо сумку, которую протянула мне Елена. – Увидимся завтра.

– Пока, – пролепетала Оливия. – Пока-пока.

Наверх я поднимался на налитых свинцом ногах.

Эбботы вместе с Джексоном сидели у меня дома за маленьким кухонным столом со стаканами воды перед ними. Мистер Голлуэй, со скрещенными за спиной руками, стоял около моего рабочего стола, разглядывая мой диплом с отличием, полученный в Калифорнийском университете; сертификат выпускника и грант на полную стипендию в Гастингсе, который больше походил на выигрышный лотерейный билет.

Все разговоры стихли, стоило мне войти с Оливией на руках.

– Это Оливия.

Элис поднесла руки к сердцу, а Джеральд сжал зубы так, как будто боролся с эмоциями изо всех сил.

– О, небеса, она красавица. – Элис медленно поднялась и направилась к Оливии, которая стояла на полу, вцепившись в мою штанину. – Привет, милая. Я твоя бабушка Элис.

– Привет, ангел. – Джеральд присоединился к своей жене. – Я твой дедушка Джерри.

Мой подбородок дрожал. Я мечтал об этом для нее. Я чувствовал себя как во сне, который в одночасье может оказаться или самым прекрасным видением, или ужасным кошмаром.

Оливия еще сильнее прижалась к моей ноге.

– Ей нравятся кубики, – сказал я, указывая на гору на полу. – Не может оторваться от них.

Элис хлопнула ладонями по бедрам.

– Покажешь мне свои кубики, Оливия?

Элис и Джеральд сели на пол, не жалуясь на больные колени или суставы. Они были подтянутыми, крепкими и хорошими людьми, с кучей денег, а их ДНК текла по венам Оливии. Моя маленькая девочка пролепетала что-то на своем, на детском, и плюхнулась рядом с ними.

Я пошел на кухню за стаканом воды, а Джексон присоединился ко мне.

– Все не так уж плохо, да? – тихо спросил он.

Дрожащими руками я налил большой стакан воды.

– Меня сейчас вырвет.

Джексон усмехнулся.

– Расслабься. У меня хорошее предчувствие.

Мы присоединились к остальным в гостиной, заняв мой небольшой диван, пока Голлуэй сидел в кресле, а Эбботы оставались на полу, играя и болтая с Ливи, заставляя ее лицо светиться.

– Она так похожа на маленькую Молли, правда? – Глаза Элис наполнились слезами. Я потянулся к упаковке с салфетками, стоящей рядом со мной, и протянул ей. – Простите, я все еще не привыкну, что ее нет, – прошептала она, вытирая слезы.

– Что произошло? – аккуратно спросил я.

Элис грустно покачала головой.

– Молли всегда была бунтаркой, а когда ей исполнилось восемнадцать, она начала изрядно увлекаться алкоголем. Как будто ее поразил какой-то недуг. Так они говорят, не так ли? Болезнь.

Я поерзал на своем месте, пока синие и красные огоньки плясали в моей голове.

– У нее было счастливое детство, или мы так думали, – проговорил Джеральд.

Элис слабо улыбнулась. И подала Оливии кубик, который та поставила на другой.

– Она ничего не говорила о нас?

Я отрицательно покачал головой.

– Я не очень хорошо знал Молли.

Они с Джеральдом понимающе кивнули.

– Мы делали все, что было в наших силах, – рассказал Джеральд. – Но что бы ни отдаляло ее от нас, становилось только хуже. Изредка она звонила или писала, но мы не видели ее последние два года. Она никогда не говорила, что беременна или что у нее родился ребенок.