— Вожаки древних стай имели необъяснимую власть над своими волками, — сказал Руслан, — к счастью, теперь другие времена. Но я не хотел бы вернуться назад.

Пожалуй, именно теперь мне стало по-настоящему страшно.

Я встала и прошлась по комнате из конца в конец. Обернулась и внимательно посмотрела на Руслана:

— И зная это, ты хочешь отправить меня к нему?

Руслан ответить не успел — Сергей перебил его:

— Я уже сказал — тебе не нужно этого делать. Мужчины должны решать свои проблемы сами.

Даже не знаю — задели меня его слова или нет. Вообще, это довольно-таки похоже на многих из наших волков. И хорошо, если это звучит как «мы решаем проблемы между собой», а не как «женщина, не лезь».

— Я по-прежнему не понимаю, — повторила я, — почему именно я, а не кто-то еще? Если вы сами не верите во все эти сказки…

— Я не говорил, что не верю, — отрезал Руслан.

— А я не говорил, что к нему должна идти именно ты, — возразил Сергей следом.

Я постаралась все-таки выяснить, чего они хотят:

— Ну, а что решит мое возвращение домой? Вы предлагаете мне пригласить его к себе еще раз и еще раз попытаться убить?

— Завязать контакт, — уточнил Руслан, — возможно, тебе не придется его убивать. По крайней мере ты приведешь его к нам.

— Теперь становится понятней. To есть дело, по большому счету, не во мне, а в том, что он подпускает меня к себе?

Сказать, что я была разочарована, значит ничего не сказать.

— Разумеется, нет. Но мы можем попытаться провести переговоры через тебя… Раз уж ты так не хочешь его убивать.

Я молчала. Подошла к Руслану и, остановившись рядом с ним, глянула в окно. С третьего этажа город казался совсем другим — близким и живым. Из моей квартиры можно было разглядеть только бетон. Прохожие, закутанные в зимние куртки, спешили по тротуарам, и на площадке во дворе шебуршилась детвора. А я даже куртку не взяла с собой. Завтра выпадет снег… И что? Мне останется только сидеть в этой проклятой квартире до самой весны. Хорошо хоть, работать могу и здесь… Хотя кто его знает, потянет ли ноут Сереги авто-кад. Да и долго ли вообще он будет меня терпеть? А когда я ему надоем — куда пойду?

— Мне неприятно думать, — сказала я наконец, — что я его предаю. Руслан, пойми меня…

— Ты по-прежнему сомневаешься в моих словах?

Я молчала. Я уже не знала, в чем сомневаюсь, а в чем нет.

— Он в самом деле убил этих людей?

— Ты хочешь посмотреть фотографии или что? — Руслана явно искренне задели мои слова.

— Так. Все’ — Сергей поднялся с дивана и встал между нами. — Русик, иди домой. Мы поговорим, и я тебе все расскажу. Диане надо освежиться, да?

— Да, — нехотя сказала я. Я в самом деле была согласна на что угодно, лишь бы не давать ответа сейчас.

Куртку Сергей дал мне свою — огромную, как палатка, хотя сам он и был достаточно худ.

Застегнув ее под самый подбородок и спрятав руки в карманы, я брела по улице вперед, а он шел рядом со мной.

— Все это слишком круто для тебя? — поинтересовался он.

— Однозначно — да.

— Хочешь домой?

— Если вопрос в том, хочу ли я вернуться в свою квартиру, где меня ждет фанатик- маньяк — то не уверена, что готова дать такой же ответ.

— Зайдем? — Сергей приоткрыл стеклянную дверцу небольшого кафетерия, приглашая меня туда.

Я кивнула. Мы вошли в небольшой салончик и подошли к витрине. Весь ассортимент состоял из пирожных, кофе и сандвичей.

Мы взяли по два пирожных и кофе, Сергей остался расплачиваться, а я понесла добычу к столику.

Они невыносимо тянули меня к себе — я успела уже снять куртку и влюбиться в недоступный мне чай — ведь начинать пить и есть, пока Сергей не расплатится, было нельзя. Я как раз разглядывала крупную ягоду, плавающую в чашке, когда кто- то опустился на соседний стул.

«Ну, наконец», — подумала я и потянулась к чашке, но чья-то рука накрыла мое запястье.

— Не ходи туда.

Я вздрогнула и подняла взгляд. Передо мной сидел худощавый парень лет двадцати на вид, с выбритыми висками и стрижкой под бокс.

Я бросила нервный взгляд в сторону прилавка, где по-прежнему общался с буфетчицей Руслан. Позвать или нет?

— Не надо кричать, — сказал незнакомец тихо, но как-то очень убедительно, — я ДРУГ.

В пальцах его на этих словах блеснул нож, и мне сразу очень захотелось с ним подружиться… хотя бы на ближайшие пять минут.

— Я молчу, — успокоила его я, — я ничего не понимаю.

— Не ходи туда, — он помолчал и добавил, — я тебе писал. Я Ромку знал.

Оба-на. Не описать словами мой телячий восторг. Вот теперь я бы точно заорала на весь зал — если бы не нож.

— Кто ты такой и что тебе нужно от меня?

— Я друг Борзого, — повторил незнакомец, и, наклонившись ко мне, добавил, — не надо лезть в чужие дела. Сибирякам каюк. Они заплатят за всю хрень, которую натворили здесь.

Я молчала, мечтая только о том, чтобы этот разговор закончился побыстрей.

— И не надо говорить о нашем разговоре никому.

За спиной послышался звук шагов, и я невольно обернулась на звук. Сергей уже подходил к столу. Я проследила взглядом за тем, как он садится на свободный стул, и только тут поняла, что бритоголового рядом уже нет.

— Все хорошо? — спросил Сергей. — Ты бледная как мел.

— Лучше не бывает, — соврала я, — Сереж… А кто-то еще замешан в это дело кроме Гаров и вас?

Сергей мгновенно выпрямился и торопливо огляделся по сторонам.

— Давай не здесь, — коротко сказал он, — и не сейчас.

Борзым называли Романа в его стае, это я помнила хорошо. За какие качества — думаю, не стоит говорить. Но парня, который подсел ко мне в кафе, я не узнала, хотя и видела там всех. Конечно, сколько уже лет прошло? Три или шесть… Могло появиться много новых людей. Но разве не логично было бы послать ко мне того, кого я знаю — если они как-то замешаны в это все?

Мне с каждой минутой все меньше нравилось то, во что я вляпалась. Домой, в мою милую маленькую квартирку, нельзя. У Сергея — проходной двор и жесткий, как фанера, диван. Так теперь, оказывается, еще и от него на шаг нельзя отойти. И, кстати сказать, он тоже ничего мне не говорит.

Когда постоянно боишься, в какой-то момент страх достигает критической массы. Что-то надрывается внутри, и становится все равно. Со мной такое уже было один раз — когда я пряталась от Ромки и его ребят.

К двум часам ночи, устав вертеться на неудобном диване, я отчетливо поняла, что страх ушел.