Александр поник.

– Да верю я ей, верю! Дело-то ведь не в ней! – и он тоскливым взглядом уставился на Анино окно.

Павел помедлил, подыскивая слова.

– Знаешь, мне кажется, Анька на тебя никогда по-другому глядеть не будет. Ты для нее навсегда останешься просто другом старшей сестры, что-то вроде старшего брата.

– И на этом основании я должен на Наталье жениться?

– Это ты правильно сказал – должен.

Сашка вспылил.

– Да если бы она мне не подставилась, я бы на нее и не посмотрел никогда!

– Вот как? Так она тебя, значит, бедняжку, соблазнила? Силой не держала, случайно?

Силой Александра не удержали бы и трое здоровых мужиков. Он неопределенно взмахнул рукой и спросил:

– Что ты так за нее заступаешься?

– Просто жаль ее. С первым мужем не повезло, и сейчас та же история. По сути, ей некуда идти.

– А почему она аборт не сделала?

– Ты вообще о чем говоришь? Ты что, хочешь, чтобы она твоего ребенка убила, а ты тут как бы и ни причем? Забыл, что за аборт и тебе перед Богом отвечать придется?

Александр втянул голову в плечи.

– Я не пойму, чего ты от меня хочешь? Чтоб я пошел предложение ей сделал? Так не пойду я!

Павел сурово отчеканил:

– Тогда пойду я. Не к ней, конечно, а к твоему отцу и обрисую ситуацию. Ты этого хочешь?

Сашка сердито вскочил и с угрозой навис над Павлом. Тот на этот демарш лишь скептически усмехнулся.

– Не пугай, не страшно. Пуганый я уже, если не забыл. В общем, так: или ты идешь к Наталье, или я к Ивану Александровичу. Сроку тебе до субботы. Своего батю ты лучше меня знаешь и прекрасно понимаешь, что подобного безобразия он тебе не спустит. Так что действуй добровольно.

Павел ушел, а Александр, кусая губы, снова сел на старое место и принялся безнадежно разглядывать траву под ногами.

Прибежав домой, Жанна долго не могла найти себе место. Она бралась то за одно, то за другое, но ни на чем не могла сосредоточиться. Из рук все валилось, и даже мать, после того, как она дважды посолила суп, попросила дочь быть повнимательнее.

К вечеру на сеновал привезли свежее сено, и Аня уговорила сестру переночевать там. Принесли матрасы, подушки, одеяла и устроили импровизированную постель на душистой перине. Стемнело, и Жанна ушла на сеновал, не дожидаясь сестренки, убежавшей поплавать в пруду.

Одуряюще пахло еще не осыпавшимися луговыми цветами. В лесу, не давая уснуть, громко пела какая-то ночная пичужка. Отец не раз говорил дочери ее название, но Жанна не могла сосредоточиться, расстроенная увиденной сегодня картиной. Ну и что, что Павел обнимался с этой кралей? Ей-то какое до этого дело? Но в голове упорно вертелась страшная мысль – как она будет жить, если Павел завяжет с Натальей серьезные отношения? Нет, этого она не вынесет. Придется уезжать из села и искать себе другую долю.

Пришлось признаться себе, что она давно обманывает себя – она вовсе не равнодушна к Павлу, и уж тем более, не ненавидит его. Любовь, вспыхнувшая в сердце неискушенной девочки, не умерла, как она надеялась, а до времени затаилась под толстым слоем горечи и обиды.

Она резко повернулась, чувствуя, как заболело сердце. Что она наделала? С таким апломбом отвергала все его попытки установить хотя бы мирные отношения. Вот и получила то, за что боролась. Какой нормальный парень будет столько терпеть? Ведь Павлу уже двадцать девять, все его ровесники давно женаты или даже разведены, и только он потратил столько времени, чтобы добиться ее прощения.

Жанна вздохнула и снова резко повернулась, сминая простыню. У головы пронзительно запиликал кузнечик, запутавшись в высохшей траве, и на глаза навернулись слезы. Вдруг у окошка что-то зашуршало, и она насторожилась. Что это? Мышь? Но ведь где-то тут должна быть Муська, она же своими глазами видела, как та взбиралась по лестнице вслед за ней.

Пожалев, что не взяла с собой фонарика – безлунные ночи были на редкость темными, она тихонько позвала: кис-кис-кис, но в ответ не раздалось ни звука. Решив, что шорох ей померещился, натянула одеяло на голову и закрыла глаза, пытаясь уснуть. Завтра снова на покос, и нужно выспаться, потому что отец поднимет их до рассвета.

Внезапно матрац прогнулся от чьей-то тяжести, и она, высунув голову, проговорила:

– Осторожнее, Аня! Твой матрац дальше!

Но тут откинулось одеяло и к ней скользнуло крепкое мужское тело. Она вскрикнула, но голос Павла успокаивающе прошептал:

– Не пугайся, это я! Давай поговорим!

Сердце захолонуло от страха и возбуждения. Срывающимся голосом она проговорила:

– И как ты собираешься говорить?

Дотронувшись до ее обнаженного тела, парень вздрогнул и признал, потрясенно дыша:

– Не смогу, это ты правильно сказала! – и, повернув ее к себе, стал целовать жадными затвердевшими губами.

Она хотела запротестовать, но не смогла – водоворот его страсти вдруг подхватил и увлек ее. Руки улеглись ему на грудь, и она лишь неслышно вздохнула, когда он оторвался от ее губ и спустился ниже. Он задрал шелковый топик, оголив грудь, и с вожделением приник к ней, с трудом сдерживаясь, старясь не напугать Жанну вспышкой неконтролируемой страсти.

Она лежала молча, широко распахнув глаза и с новым чувством вспоминая такие желанные когда-то ласки. С силой прижав ее к своему сухощавому телу, он с горечью простонал:

– Прости меня, счастье мое, прости!

Жанна вздрогнула. По щекам сначала медленно, потом всё быстрее покатились горючие слезы, и она вдруг зарыдала, тщетно стараясь сдержаться. Сквозь стоны с трудом выговорила:

– Что это такое? Я же никогда не плачу!

Он тоже вздрогнул и настойчиво попросил:

– Поплачь, это хорошо. Пусть боль и обида выйдут со слезами. Не сдерживайся, плачь! – и обнял ее, гладя спину, стараясь помочь отпустить застарелое страдание.

Жанна рыдала, больше не превозмогая слезы, а он молча гладил ее горячими руками, истово надеясь на изменение их отношений. Но вот рыдания стихли, и она тихо попросила:

– Я в порядке. Уходи, пожалуйста, скоро придет Аня.

Он тихо прошептал:

– Ну, хорошо, сейчас я уйду. Но завтра вечером приду к вам. Буду просить у Дмитрия Сергеевича твоей руки. Ты выйдешь за меня? Ты же знаешь, я давно тебя люблю!

Жанна заколебалась, но, вспомнив свои мысли и переживания всего-то час назад, порывисто сказала:

– А как же Наталья?

Павел тяжко вздохнул.

– Она ко мне никакого отношения не имеет. Подробнее сказать я тебе пока ничего не могу. Но, надеюсь, до субботы этот узелок развяжется.

Жанна успокоилась. За годы, проведенные рядом с ним, убедилась, что он человек прямой и врать не станет.