Пыток я не видел – «слоников» там всяких, но дубинкой по спине и другим частям тела, кулаком под дых и по почкам – это не то что запросто, это просто как чаю попить.

И вот заперлись в кабинете с этим нарком, надо было кружить его на тему ограблений и поджогов дачных домов на окраине города – это его банда все творила. И заместитель начальника РОВД по розыску мне говорит: «Каргин! Ну-ка, двинь ему ногой по зубам!»

Я этого не сделал. Промолчал, а потом сказал, что мне нужно идти по делам.

Я доставил злодея, вот пусть они его и крутят. И про меня не забудут, когда будут ставить палку раскрытия. И ушел.

Все-таки я воспитан на Анискине и др., ногой по зубам – это не мой метод. Хотя уверен, мне еще придется им, этим методом, воспользоваться, и не раз, потому что я на войне. А на войне нет плохих средств. Есть средства, ведущие к победе и не ведущие к победе, и только так. Но тогда я был совсем другим. Еще хранил в душе какие-то иллюзии по поводу роли и предназначения ментов в этом мире. Теперь иллюзий у меня нет.

– Итак, Каргин Андрей Владимирович… – светленький сделал паузу и торжествующе посмотрел на меня. – Что скажете по поводу этого заявления? Что поясните? Может, сразу напишете явку с повинной – вам срок скостят на суде!

Я не удержался от смеха, захохотал, глядя в изумленно-сердитые рожи прокурорских. Давно так не смеялся – радостно, весело, будто освобождаясь от какого-то груза в душе. А когда отсмеялся, медленно и четко сказал:

– Ребята, вы что, дураки? Вы на меня посмотрите! Я вам что – лох деревенский? Вы кого тут раскручиваете?! Я три с лишним года участковым, считай на фронте, а вы такие вот пришли, и давай пиши явку с повинной? Вы просто смешны! Что у вас есть? Заявление этого урода? Хачика? К которому я пришел с проверкой, хотел написать протокол, изъять у него контрафактный товар, но он напустил на меня своих мордоворотов, отказался подчиниться законному требованию работника милиции! И едва не избил меня на месте! Я уже собирался подать рапорт, требовать комплексной проверки данного нарушителя по линии ОБЭП, по линии пожарных, санэпиднадзора, как кто-то взял и поджег его! И этот обезьян не нашел ничего лучше, как накатать на меня же заявление! У меня ощущение, что кто-то вас или ввел в заблуждение, или вы работаете на этого негодяя! И я напишу рапорт – на вас! Обоих! Где и укажу, что вы пытались меня принудить… к чему вы меня пытались принудить, а? Что хотите? Вот мой рапорт – я подготовил его сразу после посещения торгового павильона негодяя! – Я достал рапорт, положил на стол. – В нем указаны все обстоятельства! И вы вдруг поверили преступнику, участнику этнической преступной группировки, и не верите проверенному всеми службами менту?! Тому, кто борется с преступностью, не жалея своих сил и времени?! Стыдно! Вам должно быть стыдно!

Хм… переборщил с пафосом, да. Какой у них на фиг стыд?! Но рожи теперь кислые, слегка ошеломленные, улыбка слетела – не ожидали такого отпора. Один взял мой рапорт и стал его читать, держа в руке так, будто это был не рапорт, а что-то ядовитое, вроде жабы, из которой индейцы добывают яд кураре. Или лягушки? Да какая разница! В общем, читал он, и лицо делалось все более кислым, таким кислым, как мутные прошлогодние бочечные огурцы, положишь в рот – глаза вылезают от кислоты и тухлости.

– Объяснение все равно придется написать, – совсем пал духом светленький, что-то быстро начеркал на бумажке и дал прочитать своему черненькому напарнику. Что он там писал, я не видел, но догадаться было нетрудно. Мол, бесполезно его кружить, парень тертый – ничего не выйдет. Соберем доказуху, вот тогда и навалимся все гуртом.

Навалитесь, ага! Как навалитесь, так и свалитесь! Я скользкий, как угорь! Чего-чего, а бороться с Системой меня научила сама Система! И в законе разбираюсь очень недурно – поднаторел за три года. Три года в участковых – это как девять лет на обычной службе. Год за три, как на фронте. Я же универсал, вы что? Это вам не гаишника кружить, который только и пасется на голом асфальте, вытряхивая карманы тупых водителей! Я в таком котле варюсь, что вам и не снилось!

Объяснение написал, пояснив, что наезд Ибрагима суть месть за попытку призвать его к ответу, а для себя решил – Ибрагима не будет у меня на участке. Чего бы это мне ни стоило! Чтобы неповадно было. Если каждый неадекватный повадится ходить и лепить заявления на участковых – это жизни никакой не будет! Душить гада!

Но Городницкий каков, а? Ну и тварь! Не ожидал. Я вообще-то лучше о нем думал.

Около полутора часов отняли у меня эти двое из ларца, совсем не одинаковые с лица. Расспрашивали, пытались поймать на несоответствиях – как им казалось. Мол, есть свидетели, которые видели, как я руководил метателями коктейлей Молотова. Двумя! Моя банда растет на глазах! И свидетели слышали, как я обещал расправиться с несчастным торгашом. И как я пытался вымогать у потерпевшего деньги.

Наглый поклеп вообще-то. Я про деньги ни слова ему не сказал. Просто не успел, если быть честным. И слышать этого, значит, никто и не мог. Вот же мерзкое брехло!

Потерзали да и отпустили. Тусклые такие, будто лампочки, запорошенные пылью. Понимаю – хреново, когда все твои планы летят в тартарары.

Нет, ну в конце-то концов, вы знали, к кому идете! Ну не патрульного же рядового шли раскруживать на статью! Я вам еще сто очков вперед дам по раскалыванию подозреваемых! И замечу – без истязаний и пыток!

Освободившись из тисков надзирающих за законом, я пошел в дежурную часть, чтобы узнать судьбу сводок о совершенных преступлениях по городу – честно сказать, я ни разу в них не смотрел. Участковому как-то и не по чину в них копаться. Это даже странно, если простой участковый будет совать нос в информационный поток. Поток, захлестывающий уголовный розыск, чтобы бесславно схлынуть, уходя в искусно изготовленные сливные коллекторы оперативной работы.

Преступлений много – оперов мало. Им тоже когда-то надо жить! Не все же время проводить на работе! И главное в работе опера – не раскрыть преступление, а умело отбиться от заявлений потерпевших. Сам был свидетелем, как это происходит. При мне зональный опер Димка Кочкин шаг за шагом подводил потерпевшего к мысли о том, что колеса, снятые с тачки, никто никогда не найдет, а если и найдут – по ним никак не скажешь, что это его, потерпевшего, колеса. И потому надо проститься с ними навсегда, забыть, как дурной сон, и жить дальше. Конечно, мы можем принять заявление об этом преступлении, и тогда начнутся вызовы потерпевшего с работы в самое неудобное для него время – тогда, когда это будет удобно оперу. Или дознавателю. И будут его таскать в РОВД долго, упорно, и в конце концов все равно ничего не найдут. Только затаскают, и все!

Само собой, заявление не было написано.

Нет, конечно, с убийствами это все никак не проходит. Убийство есть убийство. Хотя и велик соблазн представить его самоубийством. Написал, что этот человек выстрелил себе в лоб, – и нет тебе преступления, нет очередного «висяка». И такие случаи бывали, чего уж тут греха таить.

Сводки я нашел, пришлось для этого задействовать самого Хадриева, почему-то не особо удивившегося просьбе предоставить доступ к сводкам. Получил их в секретариате, у секретарши Машеньки – пухлой, вредной и заносчивой особы, ни в хрен не ставившей никого в райотделе, кроме высших его лиц – начальника и замов. Да и замов-то так… постольку-поскольку. Она называла их по имени-отчеству с несколько покровительственными нотками, осененная могуществом своего босса.