Попутно, пока наша процессия идет к нужному месту, звоню менеджеру ритуальных услуг, он заверяет меня, что все в порядке, тело уже готовят. Вроде все должно пройти хорошо, но мне до безумия страшно. От волнения тошнит с самого утра. Где-то в душе плещется надежда, что Игорь таки явится, а значит, все должно пройти без сучка без задоринки. Более ответственное задание, чем организация похорон Михаила Павловича, сложно представить.

Ровно в одиннадцать приходит человек в черном смокинге и белых перчатках, распорядитель похорон, открывает двери в зал, провожает нашу процессию внутрь и тихим голосом говорит, что сейчас мы можем проститься с Михаилом Павловичем. А затем спокойно уходит и притворяет двери.

Зал для прощания отделан мрамором, люди Игоря рассаживаются на банкетках, стоящих вдоль стен. Повисает звенящая тишина. Как будто все разом замерли. Даже шороха одежды не слышно.

Тело отца Игоря лежит на постаменте из белого камня. В костюме, с нормальным цветом лица, он как будто спит. В глазах непрошенно колет. Не знаю, почему мне грустно, этот человек причинил Игорю много боли и ушел, не раскаявшись. Но мне все равно жаль, он был живой, а теперь нет. И особенно саднит в сердце от того, как на его смерть отреагировал сам Игорь. Таким убитым, как вчера, я его не видела.

Первой к телу подходит Людмила. Какое-то время стоит рядом, склонив голову. Вытирает всхлипнувший нос белым платком и возвращается на банкетку. Скорбит так, будто знала Михаила Павловича.

Затем к нему начинают по очереди подходить остальные работники Игоря. Ведут себя по-разному — кто напряженно, кто расслабленно, кто без эмоций.

А потом тишину взрезает звук открывшейся двери. Она открывалась бесшумно, но сейчас ее отчетливо слышно. Тот же человек в смокинге впускает в зал Игоря. У меня на лице против воли появляется улыбка, и я ее прячу. Негоже улыбаться в такой трагический момент.

Игорь выглядит бодрым. Даже взбудораженным. Он окидывает взглядом собравшихся, цепляясь только за кого-то из парней, потом подходит к телу и опирается руками о белый камень. Не знаю, говорит ли он что-то своему отцу, но очень надеюсь, это поможет ему очиститься от злости. Успокоит душу.

Спустя несколько гнетуще долгих минут Игорь отходит от пьедестала и сразу направляется к двери. Снова погулять захотел? Или просто не хочет ни с кем говорить?

В двадцать минут двенадцатого распорядитель похорон объявляет, что прощание окончено, и тело будет подготовлено к кремации. Я в числе прочих скорбящих выхожу в широкий коридор с гранитным полом. Мы по указателям направляемся к залу для кремации. За стеклянными дверями крематория замечаю Игоря. Не совсем ушел. Наверное, вернется.

В зал для кремации нас запускает тот же человек. Как конферансье на концерте в филармонии. Мягкие банкетки стоят двумя блоками по пять штук через проход. С одной стороны стена стеклянная, за ней — внутренний двор. С другой небольшое возвышение, на котором сейчас стоит квинтет музыкантов.

Последним в зал входит Игорь и садится в последнем ряду на свободную банкетку.

Гроб уже стоит на опускающейся платформе, огороженной красным шнурком на стойках. Никаких священников я не заказывала, так что распорядитель похорон произносит какие-то дежурные слова о последнем пути, о светлых воспоминаниях, а затем отходит к стене, и раздается траурный марш. Когда композиция подходит к концу, гроб начинает медленно опускаться вниз.

История Михаила Павловича вот-вот закончится. Оглядываюсь и вижу, что Игоря уже нет. Как Черный Плащ, появляется и исчезает. Буду надеяться, что все это пошло ему на пользу.

Гроб наконец полностью скрывается под полом. Можно расходиться. Я в сопровождении Леши направляюсь к распорядителю похорон и уточняю, когда можно будет забрать урну, получаю ответ: «Завтра во второй половине дня». Ну вот и здорово. Место в колумбарии я тоже не заказывала, так что Игорю самому придется решать, как с ней поступить.

Остальные уже вышли и курят около машин. Игоря нигде не видно. Мы с Лешей выходим на улицу, и я стреляю у него сигарету. Он курит толстые Парламент. Плевать. Леша открывает мне пачку и собирается поднести зажигалку, но ее перехватывает рука Игоря. Определенно Черный Плащ, снова явился невесть откуда.

Поднимаю взгляд и вижу, как в глазах Леши мелькает страх. Уверена, он умеет держать себя в руках, но при виде шефа почему-то сжимается. Игорь смотрит на меня сверху вниз. И сам прикуривает мне сигарету. От растерянности чуть не роняю ее, и судорожно затягиваюсь.

— Это мне в пору закурить, Эльвира, — скрипит Игорь и кивает Леше, чтобы отошел. А затем продолжает чуть более покладисто: — Не знал, что ты куришь. Давно?

— Не курю. Балуюсь иногда, — отвечаю и выдыхаю струйку дыма. — Я затушу.

Наклоняюсь и стираю огонек об асфальт… Оглядываюсь в поисках урны.

— Спасибо, — отвечает Игорь. — И еще одно за то, что вчера заехала и пригласила.

Говорит искренне, но видно, что его что-то беспокоит. А у меня сейчас не хватит эмоциональных сил на еще один разговор по душам.

— Ты прости, я поминки не организовывала, — отвечаю немного виновато. — Ты не ответил, и я подумала, что тебя не будет. А кому еще нужно поминать твоего отца?

— Поминки организует Луиза. На следующий четверг, — выговаривает он. — А у тебя задание на сегодня — разослать приглашения.

— Кому? — чувствую, как округляются глаза. Кажется, я догадываюсь, о каких людях речь, но не верю, что Игорь сам этого хочет.

— Моим партнерам. Ты как-то раз актуализировала список, — Игорь улыбается. — Пора им узнать, что старый Хищин окончательно покинул бизнес.

52

Как оказывается, рассылать приглашения я буду из Золотого Орла. Игорь провожает меня до машины Леши и велит сидеть в ресторане, пока он сам меня не заберет.

Я слабо понимаю его мотивы, но это привычная картина, так что просто исполняю, что он просит. Леша завозит меня домой за ноутбуком, оттуда везет в ресторан. Занимаю свое место и принимаюсь за работу. Список, который я актуализировала, уже у меня в почте. Составляю «рыбу», в которой меняю только обращение, и отправляю кому что — сообщение в телеграм, письмо по электронной почте, некоторым даже смс со своего номера. Подписываюсь «Эльвира, помощница Игоря Хищина».

Глубоко в душе копошится гордость, что он все-таки не отстранил меня от дел, но больше во мне все-таки тревоги. Как бы не наошибаться, все успеть… Дважды проверяю имя каждого адресата, сверяя со списком, и только потом