французские, скорее всего, уловка пекаря. Французы ни за что не стали бы упаковывать круассаны в пакеты с национальным флагом и Эйфелевой башней. Но про вкус ничего не скажешь – вполне французский. Не слишком сладкие, упруго похрустывающие на зубах.

Они с Робертом последний раз были во Франции довольно давно, хотя путешествовали часто. Прованс, Грас, Ницца – дальше в Италию. Ей запомнились ажурные мосты в горах Эстереля, бесконечные заросли дикой мимозы. Если и дальше так пойдет, надо обязательно повторить путешествие.

От одной этой мысли на глаза навернулись слезы. Она взглянула на Роберта. Сид сделал хорошее интервью, но пропустил главное – тревожащее до мурашек ощущение чуда. Старался, но не заострил внимания на главном – что же произошло с Робертом? А произошло вот что: Воскрешение Из Мертвых.

Она поставила поднос с кофе на стол.

– Нам надо бы купить динамик, поставить в кухне. Такой, знаешь, они называют его блютус. Подключил к телефону – и в кухне музыка.

– У нас же прекрасная стереосистема.

– Не в кухне, – напомнил Роберт.

– Не помню, чтобы мы хоть раз слушали музыку в кухне.

Роберт пожал плечами:

– Все же пошарю в интернете, посмотрю, что они предлагают. Техника шагнула вперед, у этих современных аппаратов превосходное звучание. Сидишь как в концертном зале.

Гейл улыбнулась. Он пропустил ее замечание мимо ушей – хороший признак, так было и до болезни, но важнее другое – вернулся интерес ко всяким новшествам. Они продолжали выписывать газеты, однако пару лет Роберт даже не заглядывал в них, несмотря на усвоенную с молодости привычку к газете за завтраком. А если выражал желание что-то купить, выбор казался более чем странным. Будет так продолжаться – захочет поменять машину или поехать на какую-нибудь ярмарку. Он всегда любил всякие эксцентричные затеи, и все его причуды выглядели милыми и забавными.

Роберт с удовольствием жевал круассан, хотя пару минут назад отказался.

– Вкусные, правда?

Он покачал головой:

– Суховаты. Бывают лучше.

Типичный Роберт. Не любит покупное, всегда предпочитал домашнюю выпечку. И если уж идти в ресторан, то в такой, где на заднем дворе огород, где повара сами дергают морковку с грядок. Единственное исключение – “Миссури”. И для нее, кстати, тоже.

Она вспомнила свои слова в этом интервью: он такой же, каким был всегда.

Теперь все знают, что он такой же, как всегда. Ну, положим, не все, а только те, кто слушал это интервью. Интересно, сколько их? Двадцать? Тридцать?

Какая разница? Вот они как ни в чем не бывало пьют утренний кофе, и Роберт как ни в чем не бывало ругает покупные круассаны, будто и не было этих жутких месяцев. Может, надо бы как-то отметить этот день? Чем-то торжественным? Сегодня же, не откладывая, заказать билеты в Европу, отметить победу жизни над смертью?

Это чересчур. Смерть победить нельзя, можно только получить отсрочку. Так почему бы не использовать эту отсрочку на полную катушку?

– Завтра поедем домой? – прервал ее размышления Роберт.

– Да… завтра же понедельник, как мы и решили. Правда, надо дождаться десяти, придет дизайнер по интерьеру. Надеюсь, много времени не займет. И сразу едем… – Она попыталась расшифровать задумчивость Роберта. – Или ты хотел бы поехать пораньше?

– Наоборот. Побыть бы еще. Здесь так хорошо, спокойно… Лишь бы погода не подвела.

– У меня в среду парикмахер. А у тебя же твой Ротари[33], помнишь?

– Тогда едем во вторник. Отлично.

Гейл весело кивнула и взяла еще один круассан, хотя обычно она себе это не позволяла.

– Значит, я успею обрезать шиповник.

– Уже? Так рано по весне?

– Шиповник обрезают, когда появляются первые почки на березах.

– Вот оно что… Всегда удивлялся – у кого ты научилась всем этим сельскохозяйственным премудростям?

– Опыт! – Гейл значительно подняла палец и повторила: – Опыт и только опыт!

Последние слова она произнесла уже у мойки. Перед этим включила радио.

Третья фаза эксперимента с лекарством от болезни Альцгеймера.

Она замерла и прислушалась.

Оказывается, есть связь между массовыми убийствами в IKEA и событиями в Халле. Оба убийцы входили в группу добровольцев по испытанию нового препарата против болезни Альцгеймера. Докопался некий журналист из “Вашингтон пост”.

Мокрые руки сами собой сжались в кулаки. Она уставилась на красный огонек на кофеварке, которую не успела выключить. Взгляд опять упал на набор кухонных ножей в деревянном держателе.

Гейл медленно покачала головой. Это не может быть правдой.

Дослушала репортаж, выключила радио и позвонила врачу в Бостон. Долго считала гудки – никто так и не взял трубку.

* * *

Дэвид прислонил айфон к стене и повертел туда-сюда головой. Невозможно привыкнуть – звонишь кому-то, а на дисплее твоя собственная физиономия. Сам себя не узнаешь, такое ощущение, что на самом деле выглядишь совершенно по-другому.

Он сидел на непонятно зачем купленном ярко-красном барном табурете, по удобству мало чем отличающемся от велосипедного седла.

Наконец во весь экран появилась Селия, а его изображение съежилось и стало величиной с почтовую марку. В этом масштабе еще туда-сюда.

Он никогда не видел Селию с распущенными волосами.

– Доктор Йенсен.

– Доктор Мерино, – улыбнулась она.

Необъяснимо, но и он тоже, стоило лишь встретиться глазами с Селией, начинал неизвестно чему улыбаться.

– Как ты?

– Окей. А ты?

Он всегда радовался и удивлялся – взаимопонимание между ним и Селией было почти мистическим. Взгляд, жест – и больше ничего не надо. Наедине они встречались считаные разы, и всегда оставалось послевкусие – она вела себя уклончиво, а иногда даже враждебно. Но куда денешь взаимную симпатию? Эта загадочная химическая реакция почти никогда не бывает односторонней, и он, как ни пытался, не мог понять, с чем она связана – с выражением глаз? С жестикуляцией? С выдыхаемым воздухом? Но наряду с этим он всегда чувствовал: Селия осторожничает. Боится позволить себе лишнее. Вернее, не боится, а старается не позволить. Возможно, причиной тому расстояние. Бостон не так уж далеко от Нью-Йорка, но иногда возникает ощущение, что Селия находится на другом континенте. Из-за пандемии поездки почти прекратились, больше года никто никуда не ездил. Впрочем, и раньше личные встречи были скорее привычкой, чем необходимостью, поскольку подавляющее большинство вопросов легко решалось на видеоконференциях. Участники групп очень быстро научились готовить материалы так, чтобы их можно было использовать на дистанции. После окончания пандемии ограничение поездок стали мотивировать заботой о климате – и даже трудно представить, какие огромные суммы сэкономили предприятия. Дэвид не сказал бы, что лично ему не хватало этих поездок. Представительные конференции, куда съезжались ученые со всей страны, носили не столько деловой, сколько развлекательно-социальный характер. Что,