и достал телефон. Через десять минут видеоконференция с Нью-Йорком. Дэвид наверняка уже сидит у компьютера и нетерпеливо барабанит пальцами по столу.

– Позвоните ей! – посоветовала дама, увидев у него в руках айфон. – На этот раз она обязательно ответит.

Адам засмеялся. Очень симпатичная, но оракул из нее так себе, хотя нельзя не признаться – настроение заметно улучшилось. Как и всегда, когда до тебя доходит, что ты не один такой на свете, кто-то за тебя переживает и желает добра. Поблагодарил за совет и двинулся к зданию исследовательского центра.

Тетушка в позолоченной шляпе, сама того не желая, напомнила о существовании Матьё – Адам только сейчас сообразил, что, поглощенный мыслями о постигшей их беде, ни разу про него не вспомнил. За последние дни, как ему казалось, они стали ближе друг другу, но за все утро от Матьё не пришло ни одного сообщения.

Он пересек небольшой парк и почти бегом взлетел по лестнице научного корпуса. Уже у двери услышал сигналы “Зума”.

Дэвид Мерино выглядел так, будто секунду назад увидел привидение.

– FDA останавливает проект, – сказал он глухо. – До заседания комиссии по этике.

– Что это означает?

– Черт их разберет. – Дэвид медленно и обреченно пожал плечами. Глаза без блеска, матовые – видно, не спал всю ночь.

– А пациенты? Мы имеем право продолжать наблюдения?

– Вопрос на сто тысяч. А ответ тот же: черт их разберет.

– А те пациенты, которые на днях должны получить вторую дозу?

– Понятия не имею. Я все же нашел Скольери из FDA, он разговаривал со мной в каком-то дурацком ночном колпаке. Ты же понимаешь, они панически боятся медийного скандала. Не мы одни рискуем потерей доверия и репутации.

– Чего они дожидаются? Когда мы получим ответ?

– Я должен поговорить еще кое с кем. Но тебе надо возвращаться. Что там делать? В Париже все равно уже нет наших пациентов.

Адам совершенно растерялся – такого поворота он не ожидал.

Возвращаться?

– Погоди… они звонят. Поговорим позже.

Экран погас, и мгновенно появилась умиротворяющая картинка заставки – остров с меловыми откосами в химически-синем океане.

Адам сидел неподвижно – должно быть, не меньше минуты. Возвращаться…

– Как дела?

Он вздрогнул и поднял голову. Сами.

– Не знаю.

– Я слышал, FDA дает задний ход.

– Новости распространяются со скоростью ракеты.

– Шеф очень доволен, что догадался притормозить раньше других. По-видимому, был прав. Ты говорил с лабораторией?

– Да.

Очевидно, в интонации, с которой он произнес это “да”, было что-то, что заставило Сами насторожиться.

– Тебе приказали возвращаться?

Опять это слово.

– Нет… не знаю.

Сами уставился на него – то ли сочувственно, то ли подозрительно.

– Ты уверен, что с тобой все в порядке? Выглядишь так, будто повстречался с чертом.

– Не знаю… – повторил Адам.

Он еле сдерживался, чтобы не разрыдаться. Сам не понимал – ну что за трагедия, в конце-то концов. Дэвид же не может заставить его бросить все и лететь в Нью-Йорк. Если уволят, тоже не беда. Найдет работу. К примеру, печь крепы в уличном киоске.

Мысль соблазнительная и безумная в равных пропорциях.

Сами понял, что разговор не стоит продолжать.

– Я только хотел предупредить – собрание в четыре. В двести пятой комнате.

– Пойду выпью кофе, – кивнул Адам.

– И я с тобой за компанию.

Они прошли в комнату отдыха. Адам нажал кнопку “эспрессо”. Машина мгновенно забурчала и зашипела.

– Адам? Я слышал…

Он повернулся. Французы произносили его имя с ударением на последний слог, отчего оно звучало почти как “мадам”. Заведующий лабораторией. Сухой формалист, напоминающий плохого школьного учителя.

– Quel bordel… – сказал он. – Какой бордель.

В английском языке публичный дом и беспорядок не являются синонимами. Возможно, это отличительная черта именно французских борделей. Вряд ли ему суждено прояснить этот вопрос, подумал Адам с иронией.

– Не хочу думать про это, – ответил он и подхватил бумажный стаканчик с дымящимся эспрессо.

Заведующий продолжал что-то говорить, но Адам не особенно вежливо его перебил:

– Мне нужно срочно позвонить.

И пошел к себе.

* * *

За последние дни Селия если и видела дневной свет, то разве что за окном лаборатории. Она вообще-то привыкла много работать, но это даже для нее было чересчур. Вчера позвонил папа и неожиданно пригласил на баскетбольный матч. Голос звучал настолько живо, что Селия растрогалась – совсем как раньше, шутливые и неожиданные замечания. А сама она в десятый раз пересматривала МРТ-срезы Эфраима Гловера. Вывод оставался тем же: небольшие, но достоверные изменения в норадреналиновом ядре, хотя в анализах крови уровень адреналина не превышает нормы.

Зашел Эндрю Нгуен – как всегда, с бутылочкой воды в руке. Одна из его строгих диетологических привычек.

– А где Мо?

– Вышел. Кто-то ему позвонил. Наверное, не захотел мешать.

Эндрю повернулся и хотел уйти, но Селия его остановила:

– Раз уж ты здесь, посмотри-ка. Кажется, я что-то нашла.

Он мгновенно вернулся и глянул с явным интересом:

– Выкладывай.

– Вот… У больных альцгеймером очень низкий уровень адреналина, это мы знаем. Рецепторы спят, им не на что реагировать. Но… – Она прокрутила серию срезов с магнитной камеры и показала мышкой на колонки цифр: – Видишь? Уровень адреналина вернулся к нормальному… ну почти нормальному. А рецепторы молчат. Видимо, рецепторы не восстанавливаются. Может, именно поэтому некоторые становятся психами?

Доктор Нгуен посмотрел на Селию так, будто опасность сделаться психом грозит не кому-то, а именно ей.

– Мы же уже проверяли этот показатель.

– Да, проверяли… через три месяца. В другой группе через четыре. Уровень адреналина был еще низким.

– А мыши? Ты видела что-то подобное у мышей?

– Мыши это мыши… очевидно, с мышами другая история. Эволюционируют по-другому и реагируют по-другому, сходство с людьми если и есть, то минимальное, – натужно пошутила Селия. – Кроме разве что…

Вот именно. Кроме той мыши.

Нгуен наклонился и вгляделся в дисплей:

– Мы ничего такого не видели весной.

– Вот этим я и занимаюсь – проверяю. И знаешь, у некоторых заметно некоторое уменьшение… или сдавление, как хочешь, ядра… если приглядеться. А у Эфраима Гловера – достоверно.

– Ерунда все это… – хрипло произнес доктор Нгуен.

– Что ты имеешь в виду?

Он со стуком впечатал бутылку в стол.

– Я получил зашифрованное сообщение от Скольери. Всем заинтересованным госпиталям передадим списки добровольцев. Уже опубликован пресс-релиз, за всеми будет установлено тщательное наблюдение. Надо дать публике понять, что меры принимаются.

– Наблюдение?

– Ну да, наблюдение. Только черт разберет, что конкретно они имеют в виду.

– Но тогда… но тогда мы автоматически закрываем проект.

– Мы обязаны следовать приказу.

Селия уставилась на шефа. Даже подумать не могла, что доктор