Нгуен способен произнести нечто подобное. Он не из тех, кто бежит на задних лапках выполнять любое распоряжение начальства. И сразу поняла – он еле скрывает ярость.

– Четыре тысячи пациентов… А они не нашли ничего лучшего: пресс-релиз. – Эндрю скривил губы от отвращения.

– А нам-то как быть? С повторными дозами, к примеру?

– Теперь вся история на федеральном уровне. Ты же понимаешь, им наплевать – четыре тысячи, сорок четыре, сто сорок четыре…

– Может, сначала сделать новые МРТ? Оценить вероятность, выделить группы. Дэвид сказал, что…

– Дэвид сказал!

Ну вот, сделала только хуже.

Селия уставилась на экран и, не глядя на Нгуена, сказала:

– Сначала надо точно узнать, что они собираются предпринять. – И защелкала по клавиатуре.

В телефоне Эндрю пропел старинный клаксон. Он посмотрел на дисплей и вышел, затворив за собой дверь.

Селия пробежала глазами список контактов. Странно, доступен только доктор Мерино. Остальные то ли повыключали телефоны, то ли перевели в режим сна. Нажала кнопку “сообщения”.

Что тебе известно о FDA и возможном внешнем наблюдении?

И тут же включила видеосвязь.

Дэвид сидит против света, лицо темное, но видно, что улыбается.

– Доктор Йенсен!

– Эндрю говорит, что они собираются разыскать всех добровольцев.

– Знаю. Скольери, по-видимому, получил немало тумаков: почему, мол, не остановил эксперимент, когда стало известно, что Ньюмэн – один из наших пациентов? Почему с таким опозданием? Поговорю с ним попозже.

– Эндрю уже с ним говорил.

Дэвид неожиданно широко, а в контражуре даже карикатурно широко улыбнулся.

– По части говорить с людьми я дам ему сто очков вперед. Только посмей сказать, что моя улыбка никогда не казалась тебе неотразимой.

– Представь только, что я никогда не думала о твоей неотразимой улыбке. Хотя вряд ли ты сможешь вообразить такую дерзость – как это? Кто-то посмел не заметить твою улыбку!

– Тогда ты позвони. Скольери падет к твоим ногам, как гнилая сосна.

Селия хмыкнула.

– Приятно видеть тебя в хорошем настроении, пусть даже причины мне недоступны. Эндрю выглядел так, будто еще не успел отмыть руки от пролитой им крови.

– Причина очень проста: рад тебя видеть.

Селия немного смутилась, но сказано было так искренне, что смущение мгновенно прошло.

– А ты-то как? – спросила она.

– Измочален.

– Да… я тоже. Такое чувство, что не спала нормально года два.

– По тебе не скажешь. А я купил в метро пенсионный билет, и никто даже не спросил, сколько мне лет.

– Не на-до врать. – Селия произнесла эти слова раздельно, постаравшись придать голосу учительскую интонацию, получилось очень забавно. – Не так все плохо.

– По-моему, это первый комплимент, что я от тебя слышу, Селия. Уж не сплю ли?

– Бывают сны и поприятнее.

Он засмеялся.

– Я приезжаю в Бостон двадцать седьмого и приглашаю тебя поужинать.

– Посмотрим, успею ли я проголодаться.

– Ничего, подожду. Я терпеливый.

Спасибо Дэвиду – в первый раз за весь день отпустило сосущее чувство тревоги. Он и вправду выглядит очень усталым. Для него-то вся эта история в тысячу раз тяжелее, чем для нее. Поэтому и Эндрю дергается и не находит себе места. Их ответственность гораздо выше, чем ее.

Все это так, но у них нет отца, который получил первую дозу Re-cognize. Если они собираются “установить наблюдение” за пациентами, это коснется и отца тоже. Отменят вторую дозу, а значит, он ее тоже не получит. Но без второй дозы, это-то они уже знают, болезнь неизменно возвращается. Даже представить было страшно, что она может опять его потерять.

– Селия? Не грусти. Поверь мне, все обойдется.

Как хотелось бы ему верить…

– Я поговорю с Скольери, пока он не успел наломать дров. – Дэвид встал. – Потом еще созвонимся.

И исчез с картинки, уступив место полуденному нью-йоркскому солнцу, яркому, как прожектор.

* * *

– Никель за твои глубокие мысли.

– Переоцениваешь. Больше цента никто не дает.

Матьё не понял шутку, хотя если бы Адама спросили, в чем она заключается, он вряд ли смог бы объяснить.

Он лежал на футоне в квартире Матьё на Старой Храмовой улице. Матьё пристроился рядом в кресле. На потолке укреплена стальная вертушка, на стенах замысловатые конструкции, тоже из металла. Непривычный утренний, еще неяркий, свет – Адам ни разу не был у Матьё утром.

– Никак не могу отделаться от мысли… – Он проанализировал все события от начала к концу, потом от конца к началу – и ни к чему не пришел. – Почему только мужчины?

– Ты имеешь в виду эти стариковские атаки?

– Как ни называй. Такой же мозг, один и тот же препарат. Равномерное разделение по полу, сколько мужчин, столько и женщин – приблизительно, конечно. Но этот дикий побочный эффект только у мужчин.

Матьё пожал плечами:

– А разве не все террористы – мужчины? Если не считать шахидок.

Адам посмотрел на Матьё долгим взглядом. Невероятно – друг впервые разрешил ему остаться до утра.

– Да, это точно. Но все равно. Если мы что-то не предусмотрели, то хоть одна должна была бы проявить симптомы агрессии.

– А откуда тебе знать, что прелестные дамы их не проявляют, эти твои симптомы? Или тебе не известно, что женщины намного умнее? Они не хватаются чуть что за “калашников” и не крошат людей на улице или в супермаркете. Подтолкнуть на скользкой скале – это пожалуйста. Или яд подсыпать. А такое в новостные ленты попадает редко.

– Не знаю, не знаю… – Он, разумеется, допускал и такую возможность: женщины действуют, не поднимая шума, вполне могут маскировать убийство под несчастный случай. Но все родственники получили подробные инструкции, не только устные, но и письменные. Это заняло чуть не полгода – разработать матрицу действий для родственников. При малейшем отклонении в поведении они должны звонить и сообщать. – В том-то и дело. Не только я, никто ничего не знает.

Селия перекопала тысячи анализов и МРТ-срезов. Выяснилось, что да, у некоторых пациентов, даже не у некоторых, а у многих, уменьшается норадреналиновое ядро. И что? Конечно, определенная странность присутствует, но такое уменьшение выявлено меньше чем у пятидесяти пациентов. Цифра “пятьдесят” выглядит внушительно, однако госпожа статистика напоминает: уменьшение ядра происходит в двух с половиной процентах случаев. За гранью статистической достоверности. Что это значит? А вот что: если делать МРТ всем без исключения, то, скорее всего, наткнешься на те же два с половиной процента. И придется признать гипотезу ошибочной. С такой статистикой даже статью не напишешь. И уж тем более не решишь проблему.

Адам вздохнул. Ему не хотелось об этом думать и еще меньше хотелось продолжать этот разговор.

– Забудь про женщин. Я решу