В этот же год роста влияния популяров, Луций Марций Филипп, еще один молодой трибун, выдвинул законодательную инициативу, взявшую на прицел всю систему перераспределения земли. Ее подробности нам не известны, но мы знаем, что в разгар прений по поводу законопроекта Филипп высказал свое знаменитое замечание о том, что «всей собственностью в государстве владеют самое большее две тысячи человек»[168]. На что Цицерон, всегда выступавший против популяров, заявил, что речь Филиппа «заслуживает безусловного порицания, ведь она направлена на равное распределение собственности, а разве можно придумать политику более пагубную?»[169] Законопроект не прошел, но сам факт его представления свидетельствовал о том, что доходы, полученные в эпоху братьев Гракхов, теперь, на изломе веков, могли обернуться против тех, кто их извлек.

И хотя за некоторыми из этих нападок популяров стояли амбициозные патриции, стремившиеся лишь нанести как можно больше вреда политическим противникам, было много и таких, которые действительно осуществили радикалы, стремившиеся сжечь дотла весь мир.

Пока в Риме происходили все эти события, Марий в Галлии не терял бдительности. В ожидании врага он предпринял целый ряд реформ в плане стратегии и снабжения, коренным образом изменивших принцип действия римской армии в полевых условиях. В продолжительной хронологии римской истории последние великие новшества в отношении легионов вводились еще в 300-х гг. до н. э., во время Самнитских войн. Сражаясь в холмистой Центральной Италии, римляне отошли от неповоротливых греческих фаланг и стали формировать более гибкие соединения. После этого принцип устройства легионов почти не менялся вплоть до завоеваний 146 г. до н. э. Затем в него вновь внесли изменения, значительную их часть древние источники ставят в заслугу Марию, благодаря которому легионы образца III века до н. э. превратились в армии Помпея и Цезаря, завоевавшие в I в. до н. э. все Средиземноморье.

Самым важным новшеством Мария стал акцент на физическую подготовку воинов и скорость совершения ими маневров. Придя к выводу, что тяжелые обозы, следовавшие за римской армией, снижали мобильность легионов, он постановил, чтобы поклажу – оружие, одеяла, одежду и запас продовольствия – его люди несли сами в мешках на спине. Глядя на этих солдат, взявших на себя заботы о собственном снабжении, офицеры старой школы насмешливо называли их «Мариевыми мулами». Но мера оказалась эффективной: в число жизненно важных качеств легионов вошли спаянность и быстрота. Кроме того, Марий внедрил понятие воинской сплоченности и солидарности всех легионов, упразднив практику использования каждым из них собственного символа в виде отдельного животного. Вместо них теперь у армии появился единый символ, орел – птица, обладавшая в глазах Мария особым значением.

Кроме того, Марий ввел ряд тактических улучшений в вооружение своих солдат, самым известным из которых стало создание нового типа копья. В традиционном варианте это оружие метали во врага в самом начале битвы. Но после этого копья нередко поднимали и швыряли обратно уже в самих римлян. А Марий создал новый его тип, соединив стальной наконечник с древком с помощью свинца. Когда оно поражало цель, мягкий свинец сгибался и враг им больше пользоваться не мог, тем более что ему еще надо было вытащить копье, торчавшее из тела под самыми невероятными углами.

Но хотя ему зачастую и приписывают все военные реформы, имевшие место в тот период, в действительности новшества в принцип формирования легионов внедряли и другие. К примеру, нередко считается, что именно он изменил основную тактическую единицу армии с небольшого манипула на более многочисленную когорту. Поскольку крупные каре больше позволяли отразить нападение варваров, среди историков вошло в традицию относить внедрение когорт к временам Мариевых реформ. Но оказывается, что в пользу этого утверждения нет ни единого доказательства. Поэтому хоть Марий и в самом деле жизненно важным образом преобразовал легионы, важно не забывать, что он был только одним из участников этого гораздо более масштабного процесса.

Весь 104 г. до н. э. Марий провел в ожидании вторжения кимвров, которые так и не появились. Но Народное собрание, не желая доверять кому бы то ни было границу с Галлией, снова нарушило обычаи предков и в 103 г. до н. э. избрало его консулом второй раз подряд. За всю историю Рима случаев, когда человеку продлевали еще на год консульские полномочия, было всего ничего – в последний раз такое имело место во время Второй Пунической войны, когда великий Квинт Фабий Максим занимал этот пост и в 215-м и в 214-м гг. до н. э. В то же время неспособность Цепиона и Мария наладить совместную работу свидетельствовала о том, что Рим не может рисковать, опять разделяя власть между несколькими людьми. Поэтому Народное собрание, нарушив все каноны, избрало Мария во второй раз подряд – на третий срок за шесть лет.

Спокойно дожидаясь возвращения кимвров, он значительную часть своего времени тратил на воссоздание союзов римлян с народами Галлии, засылая своих разведчиков в местные племена, чтобы выяснить, к чему они стремятся, чего боятся и за что соперничают между собой. А потом отправил Суллу в дипломатический вояж, дабы предложить каждому народу его собственный набор кнутов с пряниками и вернуть заблудшую овцу в римскую овчарню. К концу 103 г. до н. э. римляне уже восстановили блок своих союзников, на которых можно было бы рассчитывать в случае возвращения кимвров. Если те, конечно же, вернутся вообще.

Теперь Марий и сам проникся убеждением в том, что ему следует оставаться в должности консула до победы над кимврами, но поскольку они все не появлялись, создавалось впечатление что атмосфера чрезвычайного положения, поспособствовавшая его переизбранию на этот пост, постепенно таяла. Рискуя проиграть грядущие выборы, Марий возвратился в Рим и вступил в союз с беспринципным молодым политиком Сатурнином, чтобы не выпустить из своей железной хватки высшую республиканскую должность.

Наряду с другими знатными популярами Луций Апулей Сатурнин избрался квестором в 105 г. до н. э. Получив назначение в Остию контролировать снабжение зерном, он вступил в должность в тот самый момент, когда Второе восстание рабов поставило крест на поставках из Сицилии. Из-за этого кризиса сенат предпринял беспрецедентный шаг и освободил Сатурнина от исполнения обязанностей. Вместо него их в течение года выполнял сенатский принцепс Скавр. И хотя историк Диодор объясняет унизительную критику, обрушившуюся на Сатурнина, его «ленью и порочным характером»[170], не менее вероятно, что со столь отчаянной ситуацией не смог бы справиться даже самый активный и добродетельный квестор.

Гонимый нанесенным ему оскорблением, Сатурнин вернулся в Рим и выставил свою кандидатуру на выборах трибунов. Цицерон, питавший к нему презрение, сказал, что «со времен Гракхов самым способным из всех бунтарских ораторов, по общему мнению, проявил себя Сатурнин, хотя он привлекал внимание публики больше внешностью, жестами и платьем, нежели плавной речью или даже приемлемой толикой здравого смысла»[171]. Но выступал он все же довольно хорошо – и поэтому в 103 г. до н. э. выиграл выборы трибуна.