соблюдать хоть какую-то дистанцию. У самого же дежавю. Мокрая. Как тогда в душевой. Член будто в розетку вставили. Эля, всхлипнув, плачет — по-детски горько, испуганно, и это резко остужает пыл.

Агаев теряется и не подходит. На нас смотрят, фотографируют.

— Уведи меня. Платон, уведи меня скорее! Это позор! — шепчет она надрывно.

Дверь в конце коридора, надпись: «Для персонала». Я толкаю несколько раз. Заваливаемся.

Кладовка. Полки с полотенцами. Замок щелкает.

Элина закрывает лицо ладонями и рыдает. Мокрая ткань облепила фигурку, каждый изгиб видно. Мелкая. Тонкая. Какая-то страшно уязвимая и растерянная.

Вздыхаю. Ну какая из нее сука? Гребаный мой язык.

Беру полотенце, расправляю, протягиваю. Вторым сам вытираюсь — лицо промокаю, волосы ерошу.

Снова мы мокрые. В узком пространстве. Это что, блядь, за испытание?

Эля смеется. Искренне, весело хохочет, так как последнюю фразу я выдал вслух.

Тоже улыбаюсь.

Ведь и правда не планировал западать, не разглядывал, не собирался. Не знаю, что сказать, душа к ней тянется.

Элина вдруг закрывается руками и сквозь смех возмущается:

— Так! Не смотри на меня!

Поднимаю ладони.

— Ты полностью одета, расслабься, кисунь. — Сам в ахуе. Откуда это берется? «Кисунь», ебана. — Тут девчонки в таких бикини откровенных, и прикинь, я еще ни на одну не накинулся. — Таращу глаза.

Она прижимает руку ко лбу и хохочет. Второй отлепляет от себя ткань.

— Прости. Я просто... у меня нет бикини.

— В смысле с собой?

— В смысле совсем. Я не раздеваюсь на пляже. Не спрашивай. Знаю, что странно, но, если бы тебя воспитывали, как меня, я бы на тебя еще посмотрела!

— Окей.

— Я как голая! Думаешь, кто-то успел меня такой увидеть? Заснять?!

— Думаю… эм, вряд ли кто-то решит, что ты в этих тряпках как голая.

— Кроме моего брата, — вздыхает Элина.

— Твоему брату тебя в обиду никто не даст.

Она чуть успокаивается, прикидывает полотенце на себя.

— Сможешь принеси какую-нибудь одежду? Полотенце даже колени не прикроет, в таком виде я не выйду. Останусь здесь жить. — Эля оглядывает стены. Морщится. — Косметический ремонт не помешает.

— Принесу, раз ты такая милая и вежливая. — Не удерживаю смешок. — Чудо, блин, я каких только девок не видел, но ты — просто чокнутая.

— Каких только девок он не видел! — Она яростно всплескивает руками.

Взгляд упорно липнет к торчащим как бусинки соскам. Элина тут же закрывает их рукой.

— Пришел первым к финишу! Ты реально думаешь, что это успех? Что ты уникален? — Она закатывает глаза настолько демонстративно, что я начинаю беспокоиться за ее зрачки. — У осы всего двести нейронов, и то она никуда не врезается! Велика заслуга.

Приехали. Склоняю голову набок и скрещиваю руки.

— Хочешь сказать, для моего спорта хватило бы нервной системы осы?

— Именно. Спустись с небес на землю, умник. Ты всего лишь оса.

— А ты тогда овечка.

Я стягиваю мокрые тряпки, Эля отворачивается. Обвязываю полотенце вокруг бедер, выхожу и хлопаю дверью.

Выцепив из толпы Марселя, прошу его покараулить бешеную, которая на сто процентов уверена, что опозорилась. Заодно заимствую его одежду.

Неадекватная.

И братишка у нее, похоже, больной на голову.

У всех есть точки уязвимости, но у Элины они какие-то нездоровые. Картинка никак не сложится — с братом моим спит, ноги ниже колен показать боится.

Переодеваюсь в номере, прихватываю футболку и штаны.

Значит, мозгов у меня, как у осы. Качаю головой. Тут все девицы на меня смотрят. Это надо же было такое ляпнуть?!

Бешенство доходит до горлышка, крышечка свистит. Возникает шальная идея оставить Элину в кладовке до утра. Я усмехаюсь. По пути бокал шампанского прихватываю и выпиваю залпом.

Марсель сидит на полу у двери, пялится в телефон — это его нормальное состояние. Он или машину делает, или читает статьи, как делают машины другие механики. Показывает, что все пучком.

Захожу.

Элина стоит на том же месте, где я ее оставил. Обмоталась полотенцем. Волосы влажные, улыбка растерянная. Красивые колени у нее, аккуратные икры, пальчики на ногах просто прелесть. Ногти ярко-красные, и это сюрприз.

— Ты принес? Ого. Мама тебя, видимо, хорошо воспитала. Я была уверена, ты меня мысленно послал и пошел веселиться.

— Мысленно я тебя послал, не сомневайся.

Улыбается шире. А я все еще злюсь, но тоже улыбаюсь, как-то криво.

— Спасибо, — говорит она примирительно. — Выйди теперь за дверь, я переоденусь.

— Пожалуйста. — Голос хрипит. Я кладу вещи на полку.

Скажи ей. Ну скажи что-нибудь. Движения — как в съемке замедленной. Не знаю, что там у других гонщиков в головах, но в этот момент я осе уступаю явно.

Элина скептически рассматривает футболку и трико.

В коридоре Марсель листает фото новых движков. Смотрю на экран его мобильника секунду, вторую. Чертово сердце истошно долбит. Вся жизнь — соревнования, цель — победа. Гранты, наука, заезды, тачки. Быть лучшим, первым. Сливаться с машиной в единое целое. И только в этот момент дышать полной грудью. Сплошные инстинкты.

В остальное время всегда один.

И правда, как насекомое.

Хватит.

Я возвращаюсь в кладовку. Элина ахает и резко оборачивается. Прикрывается полотенцем. Полностью обнаженная.

— А, это ты, — произносит как будто с надеждой.

И меня снова несет. Глаза у нее колдовские. Губы припухшие, словно зацелованные. Она невероятно красива. Член опять в розетке, а сердце вдребезги.

— Я тебя пиздец как хочу, — просто говорю как есть. Честно. — Давно. Все время. Сейчас, Эля, сдохну.

Пялимся друг другу в глаза. Она готова жалить на максимум, и меня это подстегивает предельно. Сердце качает кровь, состоящую из тестостерона и адреналина. Скорость такая, что еще чуть-чуть — и из пор на коже брызнет.

В груди щемит. Ну я и мудила.

Делаю шаг вперед. Эля растерянно моргает.

И отпускает полотенце.

Глава 30

Элина

Замираю.

Я так легко и естественно к нему бросилась, словно делала это всю жизнь.

Прильнула к горячей груди, прижалась, вдохнула солоноватый запах кожи, провела кончиками пальцев по шее. Растаяла.

— Думала, ты вовсю с фанатками трахаешься.

— Иди сюда.

Платон сразу целует в губы. Жадно. Быстро. Захватывая нижнюю, оттягивая и чуть прикусывая.

Сердце колотится быстро-быстро. Я в такой острой панике, что пальцы сводит. В груди горит, в ушах бахает. Робко сжимаю его плечи, с обожанием пробегаюсь