лесу два дня назад? Вы лежали на земле в одной пижаме и туфлях на босу ногу, – месье Лоран смотрел на доктора, не моргая. – Вы куда-то торопились, у вас была назначена встреча, или кто-то преследовал вас, что-то вымогал? Говорите!

– Если б у меня кто-то что-то вымогал, – доктор отодвинулся от него, – я, наверное, знал бы об этом, месье. Я из этого дома вообще почти не выхожу. Вы же знаете, я лечу вашего сына и пишу…

– Да знаю я, что вы лечите и что пишете… Я хочу получить ответ на вопрос, доктор. Что вы делали в лесу?

– Я этого не помню.

– Или вам есть что скрывать?

– Я не помню, что делал в лесу, я не помню, что было в тот день.

– Вас принёс Юбер.

– Как и вас, – доктор посмотрел на него.

Фабьен замолчал. Он хотел ещё многое сказать этому странному типу, но все заготовленные слова комом застряли в горле. Как он мог не видеть того, что всегда было под носом? Юбер, чёртов ублюдок… Фабьен медленно вставал с кресла, уже забыв и про копчик, и про нестерпимую боль. «А ведь доктор был прав, – думал он, – этот чёртов прохиндей, непонятно откуда взявшийся в моём доме, был прав…»

– Это ведь Юбер завёл меня в лес, – Фабьен посмотрел на доктора. – Юбер не хотел разворачивать лошадь, когда эти люди приближались к нам. Они вроде избили и его, только кто же это видел? Я не видел. Может, он специально хромает на одну ногу?

– О чём вы говорите? – Доктор заглядывал во все углы. – Месье Лоран, я потерял свои бумаги, мои записи… они необходимы мне для работы.

– Он знал, что вы будете в лесу, он знал, что я буду в лесу… Он принёс и вас, и меня. Точно! Юбер заметает следы, прикидывается простаком. Они подкупили его… Господи боже ты мой! Он принёс и птицу, и часы!

– Вы точно не видели никаких бумаг?

– Помогите! – донёсся крик из холла.

Доктор побежал туда; Фабьен, как мог, спешил за ним.

Входная дверь тяжело заскрипела, и в дом ввалился запыхавшийся Юбер с обессиленной Ребеккой на руках.

– Я нашёл её в лесу, – с трудом говорил он, то и дело заглатывая воздух, – на неё напали те же люди.

«Он был в лесу, когда пострадал Жоэль», – думал Фабьен. Старик не видел Ребекку, он смотрел лишь на Юбера; все его мысли были о нём. Этот конюх хочет уничтожить его, всю его семью, всё его имение. «Может, это он навредил Жоэлю, чтобы я всю жизнь был обязан ему? Чтобы жить не в конюшне, а в доме… Я ведь уволил всех, кроме него. Но ему этого мало, ему нужно больше. Теперь он ещё моется в моей ванной… Он знает, что скоро я потеряю всё; знает и смеётся надо мной. Получит свой куш и уедет в город… Сколько же эти сволочи предложили ему в обмен на бумаги? Может, он вообще убить меня собрался?»

Ребекка лежала на полу, головой на коленях Юбера; тот осторожно похлопывал её по щекам, надеясь привести в чувство. Доктор прощупывал пульс.

– Что ты стоишь как вкопанный? – Мадам Лоран толкнула мужа, стоявшего у неё на пути, и кинулась к дочери. – Ребекка, девочка моя, да что же это такое… – Она гладила дочь по щекам. – Доктор, сделайте же что-нибудь!

– Я за нашатырём, – сказал тот и побежал наверх.

– Где ты нашёл её? – спросил Фабьен у Юбера. – Говори!

– В лесу. На неё напали те же люди, что напали на вас в тот день.

– На меня? На тебя они разве не нападали?

– И на меня тоже.

Фабьен заметил, что Юбер был не таким, как обычно, – что-то мямлил, совсем не дерзил. «Знает, скотина, что я раскусил его…»

– В лесу, говоришь? – Фабьен подступал к нему, чуть не наступив на рассыпанные по полу волосы дочери.

– Вот нашатырь, – вернулся доктор, – поднимите ей голову.

Ребекке поднесли нашатырь к носу. Она поморщилась, вскрикнула и закрыла лицо руками.

– Слышите, доктор, что говорит этот тип? – кричал Фабьен, тыча в конюха пальцем. – Он тоже нашёл её в лесу, как и меня, как и вас…

– Я отнесу её наверх, – сказал доктор, не обращая внимания на Фабьена, взял Ребекку на руки и осторожно пошёл по ступеням. За ним медленно поднималась мадам Лоран.

– Это проклятый лес, – шептала она, – он хочет забрать всех моих детей…

– Бедная Бекки, – вздохнул Юбер.

– Не прикидывайся! – зашипел на него Фабьен. – Я всё знаю, мерзкая скотина… – Он схватил конюха за грудки. – Это же ты возил меня каждый раз в город; это ты знал, кому я всё проиграл; это ты был там, когда карта не шла; ты стоял за моей спиной!

– О чём вы говорите? – опешил Юбер.

– О чём? О чём?! Говори, мразь, что ты делал в лесу?

– Я прогуливался, месье.

– Прогуливался… – Фабьен бешено тряс его. – Ты хочешь по миру меня пустить? Сколько они тебе обещали? Пять, десять процентов?

– Кто «они»? – удивился Юбер.

– А-а-а, – Фабьен затряс пальцем, – я не дурак. Ты думал, я слишком стар? Но нет, я буду следить за тобой!

– Не понимаю, о чём вы…

– Я буду следить за каждым твоим шагом, и если хоть что-то, если хоть что-то будет против тебя, ты вылетишь отсюда ко всем чертям! Ты меня понял?

– Да, месье. – Юбер пошёл к лестнице.

– Куда? Иди на конюшню! – крикнул Фабьен.

– Я хотел посмотреть, как там Ребекка…

– На конюшню, Юбер! Больше ты не переступишь порог этого дома.

Юбер попятился к двери, вышел и скрылся в серости подступавшего вечера. Фабьен ещё долго ходил по дому, ворча и прихрамывая, примеряя все странности этого дома на нового подозреваемого.

31 глава

Кладбище находилось в двухстах метрах от церкви, с другой стороны леса. Дотащить до него тело было нелёгкой задачей. Всё делали молча. Отец Ланге достал из сарая тележку, в которой ещё недавно возил рассаду, в неё и погрузили тело; колёса прогнулись под непривычной тяжестью, но всё же катились по влажной земле. Скрипела тележка, болталось тело, руки безжизненно бились о землю, ноги чертили борозду.

– Дождь прошёл, – сказал падре, – копать будет легче.

Они толкали тележку; Жоэль плёлся за ними, нёс лопаты. Его хотели оставить в храме и уложить спать – не дело, чтобы парень видел весь этот ужас. От того, что он сам его и сотворил, Ланге бросало в холод; но о том, что могло произойти, не сотвори он этого, падре не хотел