И о каких записях вы постоянно говорите? Что с вами, mon cher? – Ирен обхватила руками его горящие щёки. – Вы больны?

– Это уже теряет всякий смысл, мадам, – доктор вырвался из её хватки. – Вы сейчас же отдадите мне то, что взяли, или же я расскажу Фабьену, что вы уже с месяц пытаетесь его убить!

Ирен посмотрела на доктора; взгляд её из мягкого и любящего сделался каменным и холодным.

– С вашей помощью, не так ли, доктор? – сказала она, не пошевелив ни единым мускулом на лице.

– Вы не посмеете! – задыхался доктор. – Я не дам вам очернить меня.

– Ещё как посмею. Не вы ли даёте мне порошки?

Доктор тяжко вдохнул и медленно выдохнул.

– Это был мой дневник исследований, – более спокойно продолжил он, надеясь, что мадам всё же вспомнит, что было вчера, или хотя бы перестанет врать. – Я веду его уже полгода. Зачем он вам? Или вы не доверяете мне? Вы думаете, что я могу навредить…

– Я уже не знаю, что и думать… – Она приложила ладонь к разболевшейся голове. – Вы врываетесь ко мне и обвиняете в краже в моём же доме, не так ли? И это притом, что я единственная, кто защищает вас, доктор. Только благодаря мне вы ещё здесь! Не будь меня, Фабьен давно вышвырнул бы вас.

– Я здесь потому, что нужен вам, Ирен, я лечу вашего сына. Хоть это вы помните? Это полгода работы, полгода наблюдений…

– Каких наблюдений? – не поняла она.

– Простите, но это личное.

– Личное? То вы рвётесь в заброшенную церковь, то вас находят спящим в лесу, то теряете какие-то письма… Я всё поняла.

– Что? – Он отстранился.

– Вы переписываетесь с кем-то, не так ли? У вас кто-то есть? Если это так, вы можете немедленно собирать свои вещи и уходить из этого дома, – сказала она и отвернулась.

– Ирен, – доктор понизил тон, – что вы такое говорите, Ирен, вы же знаете, что я только с вами…

– Я не знаю, не знаю, – она всхлипнула, – вы так холодны ко мне… и ещё обвиняете, кричите…

– Я не кричу, я… Поймите, в этих записях весь ход лечения вашего сына; мне нужен этот дневник, там вся динамика… Если это какая-то игра, или ваше кокетство, или обида, – пожалуйста, скажите, что я должен сделать, чтобы вы отдали мне их?

– Когда вы последний раз были со мной, mon cher? – Она расстегнула верхние пуговицы на платье, приоткрыв грудь.

– Что? Вы о чём?

– Или вы хотите, чтобы я была с мужем, вы хотите моей связи с ним?

– Нет, не то чтобы я того хотел…

– Вам всё равно? – Она округлила и без того большие глаза.

– Неправда, – доктор подошёл к ней.

– Я скоро покончу с ним, – она расстёгивала рубашку доктора, – покончу с ним, и весь дом будет только наш. Его найдут мёртвым в постели, и никто ничего не заподозрит; мы скажем, что он умер от сердечного приступа, мы ведь можем так сказать?

– Конечно, мадам, – он придержал её руку.

Ирен прижала его к себе – и тут же оттолкнула.

– Вы не хотите меня, вы так холодны…

– Мне нужно найти бумаги; я не могу сейчас думать ни о чём другом, уж простите! – Он застёгивал пуговицы.

– И даже обо мне?

– И даже о вас.

– Спросите у Люсинды; может, она прибиралась у вас, – сказала Ирен, отстраняясь от доктора и застёгивая верх платья.

– Люсинда, точно! – Доктор ударил себя по лбу.

Ударив себя по лбу, доктор стремглав вылетел из спальни Ирен и сбежал по скрипящим ступеням.

– Люсинда, – кричал он, – мне нужно с вами поговорить! Вы не видели, где мои…

На кухне за столом сидел Фабьен, Люсинда возилась с обедом. Месье Лоран старательно ковырялся зубочисткой во рту, настойчиво и громко причмокивая.

– Что такое, доктор, что-то потеряли? – Он покосился на доктора, будто что-то высматривая, выискивая в нём. Попытался встать с кресла, но тут же вскрикнул, схватился за спину и опять сел.

– Что с вами такое? – Доктор посмотрел на него.

– Месье Лоран упал с лестницы, – сказала Люсинда. – Не осмотрите его спину?

– Нет, – вскрикнул Фабьен, – не надо меня смотреть!

– Вы уверены? – уточнил доктор.

– Уверен-уверен. – Он почесал седую клочковатую щетину, похожую больше на отросшую бороду, крякнул в кулак и посмотрел на доктора, прямо ему в лицо. Раньше месье Лоран никогда не смотрел доктору в лицо – что-то устрашало его в нём, какая-то непонятная непокорность, могущество, властность, – но больше он не мог этого терпеть. Сейчас или никогда, сейчас или…

– Вы что-то хотели у меня спросить? – перебил его мысли доктор.

– С чего вы так решили? – Фабьен посмотрел на него с прищуром детектива.

– Если на тебя смотрят в упор больше минуты, наверное, это не просто так. Так о чём вы хотели спросить? Я очень занят… – Доктор оглядывался по сторонам, вставал на цыпочки, пытаясь разглядеть, что там на верхних полках кухонных шкафов.

– Чем это вы заняты? – поинтересовался Фабьен.

– Вы же знаете, что я не только лечу вашего сына, но и пишу научную работу.

– Нет, я не знал.

– Правда? Я думал, все знали…

– Очень странно, что вы так думали.

– Мадам Лоран была в курсе; я думал, она вам сказала.

– Я уже понял, что вы слишком близки.

Доктор вздрогнул; лицо его застыло. Он попытался изобразить безразличие, но у него это плохо получилось.

– О, не волнуйтесь так, – усмехнулся Фабьен, – меня уже давно не волнует, как и с кем развлекается моя жена. Если б мы могли покинуть этот дом, то давно разъехались бы по разным континентам. Посылали бы друг другу открытки… голубиной почтой, надеясь, что они никогда не дойдут. Вы любите птиц, доктор?

– Вы об этом хотели спросить?

– Может, и нет… – Роль детектива определённо нравилась Фабьену; определённо он сейчас утрёт нос этому докторишке. – Вы не ответили, доктор: вы любите птиц?

– Не замечал за собой такое… – Доктор рассеянно бегал глазами, то и дело вытирая пот с покрасневшего лица и шеи. – Скорее не люблю.

– Вы знаете, что на прошлой неделе я нашёл дохлую птицу под своими окнами?

– Не знал.

– А ещё простреленные часы…

– Простреленные? В них стрелял тот же, кто стрелял в вас?

– Ага! – Фабьен вылупился на доктора, – Откуда вам знать, что в меня стреляли?

– У вас щека перебинтована, и я вам вчера её зашивал. Помните?

Месье Лоран дотронулся до повязки.

– Нет, не помню; я вообще в последнее время мало что помню. А вы?

– А что я?

– Вы всё помните? – Фабьен приблизился к нему.

– О чём это вы?

– Что вы делали в