— Зачем? Что-то случилось, Ила? — тревожились солдаты.

— Не важно, просто выполняйте, — надавил командир.

— Хорошо.

Неуверенно запасные побежали вглубь деревни. Скоро все солдаты стояли перед Илой в строю. Они были недовольны, что их разбудили.

— Эй, Ила, зачем мы здесь? Что случилось? — то и дело выкрикивали воины.

Ила не отвечал им, он ждал, когда все успокоятся. И как только все смолкли, он закричал.

— Друзья! Я понимаю ваше недовольство. Но оно должно быть гораздо больше. Я знаю вас. Знаю каждого из вас, — громогласно заявлял Ила, чётко акцентируя внимание на своих словах, то повышая интонации, то понижая их. — Мне известны ваши потери. Но также я убеждён в том, что все наши близкие живы. Нам давно надо было отправиться освободить их. Убедиться в том, что они мертвы, похоронить их с достоинством. Но наш совет, состоящий из трусливых стариков, не одобрил этого. Они помеха, которая стоит на нашем пути воссоединения с родными, возможно уже мёртвыми, ведь мы слишком долго мешкали, — тут Ила замолчал, пристально оценивая реакцию своих солдат. Они шептались и переглядывались, но в целом, атмосфера была благосклонна, поэтому Ила продолжил. — У меня есть решение. Мы убьём всех старейшин. Я стану вашим вождём. И вместе мы направимся в лагерь Свистунов. Вместе мы спасём тех, кого любим.

Ила видел, как в глазах многих проскочил ужас от его предложения, но в то же время он увидел в них надежду. Вдруг кто-то из строя сделал шаг вперёд и спросил:

— Зачем убивать? Можно просто попросить их.

— Мы просили, много раз. И все разы об нас вытирали ноги, они не хотели слушать и понимать. Им всем плевать на нашу боль. Только их смерть освободит нас, даст нам власть. Поэтому я спрошу всех вас. Кто со мной? — проорал Ила.

Воин, который делал шаг вперёд, первым бросил свой меч на снег и сказал:

— Я никогда не пойду на убийство своих людей.

Он стал уходить, но его задержали. Никто не поддержал его. Все как один встали на сторону Илы, ведь он был прав. Каждое его слово коснулось сердец солдат. Каждый воин уже давно был готов к тому, чтобы пойти и сделать то, что все посчитают нужным ради блага, ради любви и жизни. Они пронзили предателя и зашагали в Одинокую. Дома старейшин разразились криками, а после они сгорели дотла.

Утром вся независимая Одинокая пришла к дому Илы. Гарнизон охранял его. Ряды солдат сдерживали разъярённую толпу, которая в основном состояла из вдов, стариков и инвалидов. Ведь большинство мужчин были солдатами, семьи которых или отсутствовали, или были неполными. Также и женщины, многие из которых были лучницами, просто не могли быть против Илы. Поэтому ничего страшного в этой ситуации не было.

— Ила, выходи, предатель! Не бойся, мы с тобой поступим также, как ты с нашими старейшинами, — кричал какой-то старик.

Ила вышел. На его лице не было ни капли страха. Он был уверен в своей силе.

— Теперь у вас нет старейшин, — начал он. — Но есть вождь. Если хотите жить, убирайтесь отсюда. Я намерен отомстить за наших людей. Я знаю, что ваши сердца также, как и моё, жаждут мести. Я дам вам её.

— Тебе не быть вождём! — заревела толпа.

Это очень раздражило Илу. Он не понимал, как эти слабаки могут что-то кричать ему. Ему, у кого есть сила и власть убить их с лёгкостью. Он вынул клинок. Его воины поступили также.

— Я сказал, убирайтесь! Или и вы отправитесь вслед за своими старейшинами.

Кто-то осмелился пнуть одного из воинов, и его тут же пронзила сталь. Это был тот смелый старичок, что кричал в начале. Женщины закричали и стали разбегаться. Воины двинулись на людей, разбивая их массу на жалкие осколки. Скоро в Одинокой установилась тишина.

К вечеру Ила собрал своих солдат. Они переночевали и утром двинулись в лес. Весь день они плутали в снегах меж бесконечным множеством деревьев и уже потеряли надежду найти разбойников, но удача была на их стороне.

Один из солдат заметил какое-то движение в кустах. Воины тихо окружили это нечто и набросились на него. Оказалось, это был ребёнок. Они поймали мальчика, который со слезами на глазах всё рассказал. Он был дитём Свистунов. Очень просто его запугали и заставили проводить в лагерь.

Вечером, когда было уже темно, они добрались. Лагерь разбойников не имел никаких укреплений. Это были просто палатки из кожи и меха зверей, внутри которых горели огни. Воины Илы окружили их и стали ждать команды. Ила разглядывал каждый шатёр. Он был внимателен, как птица, что охотится за маленьким зверьком. И он увидел палатку, которая была в его снах. Именно в этой палатке Иле снилась его жена. Он узнал её по причудливой форме и цвету, что отличали её от остальных. Ила дал команду, и воины с криком ринулись в лагерь. Они не встретили никакого сопротивления. Очень быстро большинство Свистунов было связано. Их выстроили в ряд и поставили на колени. Боя не произошло, так как, видимо, абсолютная часть солдат погибла под стенами Одинокой. Были лишь женщины да дети со стариками, которые не могли ничего противопоставить подготовленным воинам.

Часть солдат осталась сторожить пленных, а часть пошла по шатрам искать своих и чужих родных, жителей Одинокой. Ила вошёл в палатку, где должна была быть его жена. Его сердце дрогнуло. Она сидела связанная, измождённая, побитая и окровавленная, но живая. Ила стал рубить верёвки. Он подхватил освобождённое тело своей жены, обнял её и заглянул в глаза. Она слегка приоткрыла их. И они были также прекрасны, как в тот день, когда Ила впервые увидел их.

— Мила, дорогая, я здесь. Я пришёл за тобой, — взволнованно шептал командир и гладил голову жены.

Мила улыбнулась, и слеза покатилась по её щеке.

— Ила, дорогой, ты пришёл… Я так долго ждала… Слишком… — с большим трудом говорила жена.

— Родная, да, да, это я. Я так люблю тебя. Прошу, вставай. Нам нужно уходить.

— Прости. Я… Я… Не могу. Люблю… Я тоже. Я тоже люблю… Тебя, — с усилием проговаривала Мила.

Она подняла свою трясущуюся руку к лицу мужа и прикоснулась к его лицу. Ила заплакал и поцеловал эту руку. Он сжал её, боясь отпустить.

— Мила, прошу. Пойдём отсюда. Обещаю тебе, больше никто и никогда не посмеет тебя у меня отнять. Прошу, вставай.

Мила вновь улыбнулась.

— Ила, поцелуй… На прощание… Меня… Я… Я… Я так скучала… По тебе…

— Да, конечно, конечно.

Ила осторожно приподнял